Трудная позиция - [21]

— Ну тешьтесь-тешьтесь, — сказал Вашенцев. — Только сочинение Красикова вы все же отдайте мне. Договорились?

Корзун попытался было снова объяснить неловкость своего положения, но, встретив проникновенный взгляд Светланы Ивановны, сразу же сдался:

— Все, все. Передам завтра же.

— Вот и правильно! — Вашенцев встал, с особенным уважением поцеловал руку у хозяйки, первым поднял рюмку: — Ну, за все, значит, хорошее.

— И за то, чтобы вы, Олег Викторович, поскорей привезли семью, — прибавила, улыбаясь, Светлана Ивановна.

— Да, да, Олег Викторович, за встречу с вашей семьей!

Вашенцев постоял секунду, другую, поглядывая на переливающуюся через рюмку водку, и, не сказав больше ни слова, выпил.

9

В первом взводе проходили строевые занятия.

День был морозный. На городок наползал белесый туман, точно где-то неподалеку дымилась река, еще не схваченная прочным ледяным панцирем. И хотя воздух над плацем почти не колебался, лица курсантов пылали, как под резким, обжигающим ветром.

Старший лейтенант Крупенин, серьезный, сосредоточенный, стоял посредине похожего на запорошенный каток плаца и внимательно следил за действиями взвода. Так, по крайней мере, казалось лейтенанту Беленькому, который время от времени косил взгляд на своего командира.

А на самом деле все внимание Крупенина было приковано к одному курсанту — Красикову, который из-за невысокого роста занимал место в самом конце строя, рядом с таким же низкорослым Винокуровым.

Красиков, вероятно, чувствовал на себе неотступный взгляд командира батареи и потому старался четко исполнять команды.

Шел третий день нового года. За это время командир дивизиона несколько раз напоминал Крупенину о своем решении представить Красикова к отчислению. И Крупенин дважды садился за стол, чтобы написать рапорт. Но каждый раз с тяжелым чувством откладывал ручку.

Сегодня перед строевыми занятиями, когда он, уже одетый, выходил следом за курсантами из казармы, встретившийся на лестнице Вашенцев предупредил его:

— Учтите, старший лейтенант, если не будет от вас рапорта до вечера, можете потом не трудиться.

Тон у командира дивизиона был такой решительный, что Крупенину ничего не оставалось, лак ответить:

— Хорошо, до вечера представлю.

И. сейчас, не отводя глаз от марширующего в строю Красикова, Крупенин мучительно думал, как же написать, чтобы вышло убедительно и серьезно. Но в том-то и дело, что в поведении самого Красикова почти все выходило несерьезно, по-детски. Как-то два дня назад он сам подошел к Крупенину и сказал вполне рассудительно: «Написал я Саввушкину. Интересно, что ответит. Осознал, наверное, не иначе». А вечером того же дня вдруг заявил: «Не верю я Саввушкину, товарищ старший лейтенант. Ерунду он пишет. И зря с ним связался, не нужно было».

Под каблуками курсантов снег на плацу звонко поскрипывал. Лейтенанту Беленькому скрип этот, по всей вероятности, нравился. Тонкий, верткий, туго перехваченный новыми ремнями, он, казалось, выполнял свои командирские обязанности играючи: с каким-то искренним удовольствием чеканил шаги и в такт им подавал команды без единой запинки. По-мальчишески бравый, задиристый, он как бы говорил Крупенину: «Ну что, здорово? А вы как думали, товарищ старший лейтенант!»

Крупенин любил Беленького за старание в службе, за исполнительность и особенно за страсть к спорту. Но порой привычка Беленького всюду подчеркивать свою спортивную выправку, похваляться ею без всякой необходимости раздражала.

Первое время Крупенин относился к этому снисходительно: ну что возьмешь с паренька, который лишь два года назад окончил училище и был сразу оставлен здесь на командирской должности. Конечно, желание показать себя хоть в чем-то и тем самым подтвердить, что проявленное к нему доверие не случайно, было вполне естественным. Но потом поведение Беленького стало озадачивать Крупенина.

— Остановите взвод! — приказал Крупенин.

Взвод остановился. Две шеренги курсантов мгновенно повернулись налево и замерли в ожидании.

— Что же получается, товарищи! — громко и придирчиво спросил Крупенин. — Одни выполняют команды энергично, с душой, другие... тоже выполняют, но как-то принужденно. Нет у вас единого настроения, порыва нет. А без этого и строй не строй. Понимаете?

— А вы не сомневайтесь, товарищ старший лейтенант, подтянемся, — послышалось из рядов.

— Буде гарно, товарищ старший лейтенант. Як бы тильки пояса на штанцах не лопнули от натуги.

Прошуршал смех.

— Винокуров, Иващенко! — грозно прикрикнул Беленький. — Не забывайтесь! Ясно?

— Ясно, товарищ лейтенант.

Крупенин приказал продолжать занятия.

Снова — крутой поворот шеренг, лихой взмах рук, и взвод, как спаянный, ударил каблуками по хрусткому снежному плацу. «Поговорил, называется, воспитал», — с горечью подумал Крупенин. Теперь он досадовал не столько на Беленького и Красикова, сколько на самого себя, на свою неудачу и на то, что строевые занятия подходили к концу, не дав желаемых результатов.

— Разрешите песню, товарищ старший лейтенант? — не останавливая взвода, попросил вдруг Беленький.

— Давайте, — охотно разрешил Крупенин и опять загорелся надеждой: может, хоть песня человека прогреет. Не деревянный же он, в конце концов.