Трудная книга - [195]

И, что за чудо, вместе с мышечной радостью незнакомое ранее чувство затрепетало в крови. Пробиваясь через остатки гниющих предрассудков, оно властно и неодолимо распространялось по телу, будило и звало вперед, заставляло расправлять согнутые плечи и гордо поднимать голову. Что это? Откуда?.. Неужели?.. Да, сомнений быть не могло. Это оно, замученное, но не побежденное, убитое и вновь воскресшее в нечеловеческих муках чувство собственного достоинства! Кто отнимет его у меня? Никто не отнимет. Пока я живу и работаю, делаю общечеловеческое дело, я вправе уважать себя и требовать элементарного уважения. Пока ноги мои твердо стоят на земле, разум открыт для прекрасного, никто не посмеет разговаривать со мной с позиции силы.

Двадцать лет тревожных раздумий, мучительных шатаний и падений понадобилось испытать мне, чтобы достигнуть того, что другие получают даром. И мы посмотрим, что окажется сильней: неумолимая логика характера или идея, помноженная на волю. Я готов взвалить на плечи любой груз и пойти с ним наперекор любым преградам, чтобы увидеть хоть краешком глаза ослепительные вершины счастья служения человечеству. Мой разум прояснен светом истины, ничто его не затуманит. Я знаю, неимоверно труден процесс выпрямления, но чего не делают твердая воля, ясная цель и молодильные яблоки коммунизма!»

Или еще пример.

Сколько мы слышали горьких признаний и исповедей: война, распад семьи, безотцовщина и позорная дорога преступлений. А вот читатель Зайцев выкарабкался на другую дорогу, и выкарабкался сам, тоже усилием своей воли:

«Мне было два года, когда ушел отец на фронт. Я остался с матерью, был в оккупации, познал и голод и все познал до конца.

После мамаша встретилась с человеком очень подлым. Он бросил свою семью и создал раздор у меня с матерью. И я пошел вниз, опустился ниже, чем Антон. Но все-таки я как-то думал про себя — что хорошо и что плохо, — и как-то я сам себя стал воспитывать. Правда, у меня были друзья такие, как и у Антона, даже немного отъявленнее в своих поступках. И я тоже тянулся за ними, то есть не тянулся, а участвовал… В таком состоянии я пребывал с 14 до 18 лет. После я как-то подумал: а что будет дальше? Я нашел в себе силы и волю, даже больше — мужество. Все-таки, думаю, я будущий мужчина. О, это очень глубоко надо понимать и мыслить, чтобы понять.

В итоге своей скромной исповеди я хочу сказать нашей молодежи: умейте воспитать сами себя, не гнитесь перед своими слабостями, будьте сильными духом, самосознанием, искореняйте слабость души своей, смотрите на все трезво. Не нужно расхлябанности. А главное, не гнитесь в характере».

Вот что может сделать личность! Нет, человек не бессилен, он не слуга обстоятельств и не раб жизни, он может ее сделать сам, если он этого захочет.

«Повелевать счастьем», «не гнуться характером», «быть сильными духом» — это все тот же вопрос о человеке и формирующих его обстоятельствах, о том, чему равняется человек.

«Кстати, о совести, — заканчивает свою большую исповедь молодая женщина с очень сложной судьбой. — Есть ли она? Или это просто слово одно? Я во всех отношениях была и старалась быть очень честной. Но кому нужен этот кристалл? Может быть, лучше закрыть на все глаза и поступать не так, как подсказывает совесть, а как течет жизнь?»

Жизнь течет всячески. Но если жизнь — река, то человек в ней — челн, и от того, как он плывет и как управляется, зависит его путь. Не все бывает хорошо и безоблачно в жизни, но зато многое зависит от того, как человек поставит себя в жизни, что он ей даст и что он от нее возьмет. Потому что живет-то человек, и поступки совершает человек, и дела вершит, и жизнь творит человек. И от того, какой человек, зависят и его дела, и поступки, и жизнь. «Кристалл» все-таки нужен, и нужен он прежде всего самому человеку. И очень нужен тоже обществу.

В клубе большого завода, носящего звание завода коммунистического труда, идет диспут: «Что нам мешает жить?» На сцене высокая девушка в зеленой вязаной кофточке; она стоит, заложив руки за спину и прямо глядя в зал.

«Меня зовут старой девой. Ну что ж! Пускай зовут! Это зовут те, кого только пальцем помани, и они готовы. А я… Мне 26 лет, я еще человека найду. А всякой шушере, которая липнет, как слепни к потной лошади, я и дотронуться до себя не дам!»

А вот Галя Мазуренко, чудесная девушка, одна из тех, которые легли в основу образа Марины из моей «Чести». Она кончила обычную московскую школу, и кончила хорошо, могла бы смело идти в вуз, но с двумя подружками они сговорились ехать в Сибирь на большую стройку. Подружки в последний момент, однако, изменили — родители не пустили, — и девушка поехала одна. На возражения матери отвечала: «Теперь я обязана ехать. Если они струсили, значит, я за них обязана ехать». На стройке Галя поселилась в общежитии с двумя другими девушками, которые повели себя недостойно. Чтобы не видеть гадостей, Галя уходила на это время из общежития в обступавшую его тайгу, где было спокойнее. Когда об этом стороной узнала ее мать, она потребовала, чтобы дочка вернулась домой, но Галя опять ответила: «Что ты, мама? Если так, значит, тем более я должна быть здесь, я должна это победить».