Трубадуры, труверы, миннезингеры - [58]

Было снаряжено посольство, чтобы пригласить Фридриха в Германию. Оттон, узнав об этом, поспешил покинуть Апулию и вернулся в Германию. Все еще веруя в свою звезду, он отправился в замок Норгаузен и отпраздновал свадьбу с Беатрисой. Но на четвертый день после свадьбы Беатриса внезапно умерла; говорили о том, что ее отравили. Тем временем юный Фридрих, новый ставленник папы, на которого Иннокентий III возлагал большие надежды, ступил на немецкую почву. В 1212 году папа признал его законным германским королем.

Вассалы снова встали перед выбором, и большинство из них устремилось к Фридриху. Вынужден был выбирать и Вальтер фон дер Фогельвейде. Но для него ситуация облегчалась тем, что Фридрих не только покровительствовал певцам, но и сам был миннезингером. И наш поэт поспешил оказаться вблизи нового светила. Кроме личных расчетов, этому способствовало и патриотическое чувство певца. Дело в том, что Иннокентий III ошибся в расчетах: очень скоро обнаружилось, что папа воспитал в новом императоре своего злейшего врага.

Поводом к открытой борьбе Фридриха с папством послужило неисполнение дававшегося им несколько раз обета отправиться в Крестовый поход. Очевидно, мысль о походе была внушена пятнадцатилетнему юноше Иннокентием III. И мы не ошибемся, если скажем, что стремления пап[136] направить молодого немецкого государя в Палестину вытекали не столько из чистого источника веры и христианской ревности, сколько из мутного потока политических страстей и интриг. Папам необходимо было отвлечь императора от итальянских и вообще европейских дел, где он легко мог повредить папским интересам даже невольно, подпав враждебным папству влияниям. Необходимо было заставить Фридриха исполнять папскую волю, требовалось закалить его преданность папскому престолу в горниле жизни. Но коса нашла на камень, и в конце концов Фридрих II Гогенштауфен стал злейшим врагом папства.

Изобразив общий фон исторических событий этой необыкновенно живой и необыкновенно важной эпохи, обратимся к нашему поэту. Он был убежденным борцом против папских притязаний, против вторжения церкви в права светской власти. В своих произведениях он восставал против духа стяжания и расточительности римского двора, против продажи грамот на отпущение грехов, против произвольных интердиктов, против непоучительного для мирян образа жизни духовенства. Но в то же время Вальтер фон дер Фогельвейде побуждал Фридриха отправиться в Крестовый поход, чему причиной было его глубокое благочестие. Правда, благочестие не ослепляло его глаз, не отуманивало его рассудка.

На Пасхе 1213 года папа приказал выставить по всей Германии кружки, в которые должны были опускаться сборы на Крестовый поход. Поэту эти кружки представляются в виде живых существ. Он останавливается перед одной из них и говорит со злобой: «Скажи, госпожа Кружка, для того ли послал тебя к нам папа, чтобы ты его обогатила, а немцев ограбила?» Не следует упускать на виду эпохи, не следует забывать, что речь идет о XIII веке, веке высшего расцвета папской власти. Изучающие Реформацию дивятся смелости Лютера, но миннезингер Вальтер фон дер Фогельвейде жил за три столетия до Лютера!

В ту пору еще не была разрушена легенда о даре императора Константина[137]. Поэт верит в ее реальность, но находит, что император дал римской кафедре слишком много — не только крест, но корону и копье, символы светской власти. Если бы и Константин предвидел бедственные последствия своего дара, то ни за что не сделал бы его. Вальтер фон дер Фогельвейде сравнивает папу Григория IX со знаменитым Сильвестром II (Гербертом), прослывшим за свои научные занятия служителем черной магии[138]. Разделяя заблуждения масс, великий миннезингер подписывается под этой молвой, но прибавляет, что Сильвестр губил своими поступками только самого себя, тогда как новый папа влечет к погибели все христианство.

В весьма резких выражениях Вальтер фон дер Фогельвейде говорит о продаже индульгенций. Нам при крещении, замечает он, запрещается покупать и продавать Божью благодать. Не менее остро отзывается он об интердиктах (церковных отлучениях). Это было страшное оружие, к которому часто прибегали средневековые папы; касались интердикты порой не только отдельных лиц, но и целых областей. Когда императора Фридриха II постигло папское отлучение в 1227 году, наш поэт, несмотря на свою ревность к Крестовым походам, высказался следующим образом: «Господин папа, я не боюсь за себя, за свою душу, за ее здоровье, так как остаюсь послушным вам. Мы слышали, как вы повелевали христианам заботиться об императоре, называть его господином и преклонять перед ним колена, — вы сообщили ему тогда благословение Господне. Ведь невозможно же предположить, что вы позабыли об этом. Вы говорили тогда, обращаясь к императору: «Кто благословляет тебя, да будет и сам благословен! Кто проклянет тебя, да постигнет и его самое сильное проклятие!» Подумайте же, во что вы ставите духовную честь?»

…Бродячая жизнь истомила поэта, он стал мечтать о своем собственном уголке. И его мечты осуществились, кажется, с укреплением на престоле Фридриха II. По-видимому, ему был подарен лен. Вот в каких выражениях Фогельвейде описал чувство, испытанное им при этом: «У меня есть лен! Вселенная, есть лен у меня! Теперь я не боюсь больше отморозить свои ноги, и не придется мне больше обращаться с просьбами к недоброжелательным господам. Благородный король, щедрый король устроил так, что у меня будут летом — свежий воздух, а зимой — тепло. Теперь, кажется, я сделался более доброжелательным к своим соседям; они не смотрят уже более на меня немилостиво, как это делали раньше. Слишком долгое время я был бедняком против своей воли. Я был так склонен к ругани, что само дыхание мое было отравлено; теперь король очистил его, очистил и мою песнь».