Труба мечты - [4]

Дверь слегка приоткрылась, и из нее показался насупленный мужчина с черной квадратной бородой. Он был почти на целую голову выше Саймона.

— Да? — весьма раздраженно прогудел Иван-Бомбардир.

— Я сию же минуту должен видеть хозяйку дома! — прокричал Саймон. — Полагаю, она ваша сестра. Ей грозит опасность. — И он подался вперед.

Широкая, как обух, правая ладонь Бомбардира уперлась в его грудь, так что его даже отбросило немного назад. Бомбардир холодно произнес:

— Моя сестра сейчас — ха! — принимает ванну.

— В таком случае она тонет! — возопил Саймон и снова шагнул вперед, но опять наткнулся на тяжелую руку Бомбардира. — Я позову полицию! — молотя по нему руками, заорал Саймон.

Рука, упиравшаяся в грудь, внезапно вцепилась в его рубашку и потянула на себя. Саймон почувствовал, что его быстро втаскивают внутрь.

— Бегите! Зовите на помощь, это похищение! — успел прокричать Саймон любопытствующим прохожим, прежде чем дверь за ним с треском захлопнулась.

— Никакой полиции! — прорычал Бомбардир, с усилием подталкивая Саймона вверх по лестнице.

— Обождите! — тщетно протестовал Саймон. Справа от него в высокой затемненной двухъярусной гостиной золочеными трубами отсвечивал орган. На лестничной площадке второго этажа их встретила взъерошенная, поблескивавшая очками темная фигура — Василий-Водочный Дух. Он что-то недовольно сказал Ивану по-русски, тот коротко кивнул, потом повернулся, и все трое стали подниматься наверх, на узкую площадку третьего этажа, где находился вход в запертую будку. Здесь помещалась небольшая, громко гудевшая машина, предположительно — аэратор, от которого в прозрачную, подсоединенную к нему трубу поднимались пузырьки воздуха; внизу, под трубой, в красном плюшевом с позолотой кресле, идиотски улыбаясь, сидел бледный мужчина с черными усами. На полу возле его ноги лежала пустая прозрачная бутылка с красно-золотистой этикеткой. Противоположную сторону комнаты скрывала массивная пластиковая ширма. Грушеньки Стульниковой-Гуревич нигде не было.

Иван вспыльчиво что-то произнес, поднимая и рассматривая бутылку.

— Водка! — сказал он после. — Я же говорил тебе не смешивать эти две вещи — трубу и водку! Теперь смотри, что ты наделал!

— Для меня это казаться гостеприимным, — как бы извиняясь, сделал жест рукой Василий. — Кроме того, только одна бутылка…

Поднырнув под проходящей через всю будку трубой, Иван схватил бледного мужчину, приподнял его и снова бросил, теперь уже поперек кресла, так что его ноги, обутые в лакированные ботинки, свесились с одной стороны, а пухлые руки оказались скрещенными на груди.

— Дайте ему поспать. Сначала мы должны разрушить всю аппаратуру, раньше чем прибывает капиталистическая полиция. Теперь что делать с этим? — Он посмотрел на Саймона, и его волосатый кулак сжался.

— Ньет-ньет-ньет, — проговорил Водочный Дух и что-то зашептал на ухо Ивану. Оба они, не отрываясь, глядели на Саймона, который, почувствовав себя очень неуютно, начал пятиться к двери; но Иван, опять проворно поднырнув под трубой, ухватил его за руку и, не прилагая никаких видимых усилий, потянул к двери, ведущей на крышу.

— Только сюда пойдем, с вашего позволения, мистер Гру-эй, — сказал поспешивший следом Василий. Когда они вышли из будки, в руках у него оказался кухонный стульчик.

Саймон неожиданно дернулся и сумел-таки вырваться из цепких рук Ивана, но у самого края крыши, куда он метнулся, не имея ни одной подходящей идеи о спасении, они схватили его снова. Он только и успел, что открыть рот, чтобы завопить. Стиснутый, с двух сторон русскими, с зажатым Ивановой мясистой ладонью ртом, Саймон все же сумел мельком глянуть вниз. С залитого солнцем тротуара на них смотрела третья бородатая фигура — Михаила-Духовника. Его меланхоличное лицо, глубоко посаженные, выражавшие сильные душевные страдания глаза и узкая борода с запутавшимся в ней распятием — все это вместе напоминало образ, сошедший с суперобложки романа Толстого. Саймону почудилось, что на внезапно потемневшей улице задул зябкий ветерок, но двое мужчин уже оттащили его от края крыши. В его ушах звучал отдаленный, странно неблагозвучный свист Михаила.

Недовольно ворча, братья усадили Саймона на кухонный стульчик и потащили вместе с ним по крыше, пока что-то твердое, но эластичное, не коснулось его макушки. Это была пластиковая труба. Задрав голову, он увидел мириады снующих по трубе крохотных головастиков-призраков.

— Сделайте нам милость не шуметь, — сказал, убирая свою ладонь, Иван. — Мой брат Василий сейчас объяснять.

И удалился.

Любопытство и сильное потрясение в равной степени удержали Саймона в его «кресле». Василий, кивая головой и улыбаясь, уселся перед ним прямо на покрытие крыши.

— Во-первых, я должен вам сказать, мистер Гру-эй, что я специалист по биологическим наукам. Вы видите здесь результаты моего самого успешного эксперимента.

Он извлек из кармана цилиндрическую прозрачную бутылку и отвинтил крышку.

— А?.. — беспокойно переспросил Саймон.

— В самом деле, да. В ходе своих исследований, мистер Гру-эй, я открыл химический препарат, который будет задерживать развитие на любом эмбриональном уровне, производя полностью жизнеспособный организм. Основное действие препарата всегда направлено на достижение выживаемости на каком угодно уровне развития: клетка, бластула, червь, рыба, четвероногое. Работа, над которой Лысенко поглумился, когда я рассказал ему о ней, ведь я не беспокоился о сохранении тайны, хотя в то время работал как несчастный коллаборационист безбожных Советов. Но, может, я есть слишком научно?