Тройной агент - [51]

Аналитики ЦРУ в Аммане и Лэнгли изучали его послания с нарастающим воодушевлением. В ведомстве проводили и собственную оценку результатов бомбежек, обычно основываясь на видеосъемках, которые вели «предаторы», после удара продолжающие кружить поблизости. Их отчеты с поразительной точностью совпадали с теми, что давал Балави. Вне всякого сомнения, на местах удара иорданец действительно присутствовал лично — может быть, оказывал медицинскую помощь; его описания были безошибочны.

Технически Балави сообщался только с бен Зеидом, которому курировать его было вменено в основную обязанность.

Но и начальники из ЦРУ обнаружили, что все чаще могут задавать вопросы и быстро получать на них ответы. Балави демонстрировал все признаки настоящего двойного агента, несмотря на полное отсутствие подготовки.

Во времена холодной войны ЦРУ удалось завербовать горстку успешных двойных агентов, самым знаменитым из которых стал полковник советской военной разведки Олег Пеньковский (агентурная кличка Герой). Именно Пеньковский в 1962 году выдал администрации Кеннеди, что Советы втайне строят на Кубе пусковые установки для ракет, и с этого начался знаменитый кубинский ракетный кризис. Впрочем, самого Пеньковского тоже выдал двойной агент, на сей раз советский, и в 63-м его казнили.

Во времена более близкие Управление, в целях уничтожения террористических групп, тоже использовало двойных агентов, большинство из которых вербовалось при помощи шпионских ведомств, подотчетных правительствам дружественных стран. Двойные агенты сыграли определяющую роль в уничтожении террористической ячейки Мусаба аз-Заркави в Ираке и связанной с «Аль-Каидой» индонезийской террористической организации, известной как «Джемаа Исламия». В последнем случае информатор настучал на лидера группы Ридуана Исамуддина, больше известного под боевым прозвищем Хамбали, которого схватили в 2003 году близ Бангкока в ходе совместной операции ЦРУ и полиции Таиланда. Его организацию разгромили, а самого Хамбали переводили из одной секретной тюрьмы ЦРУ в другую, пока, наконец, не бросили в тюремный лагерь США в Гуантанамо.

Неужто Балави как двойной агент заткнет за пояс их всех?

Второй разведчик, на постоянной основе занимавшийся делом Балави, такого оптимизма не разделял. Оперативник ЦРУ Даррен Лабонте был осмотрителен по природе. Кроме того, он крайне бережно относился к бен Зеиду, которого знал всего около девяти месяцев, но считал своим близким другом, а может, даже младшим братом. Хотя оба были закаленными ветеранами разведки и примерно одних лет, Лабонте был на полголовы выше и прошел огонь и воду во время многочисленных командировок в Афганистан. Вместе они ездили по свету и выполнили не одно совместное задание — то в Юго-Восточной Азии, то в Восточной Европе, делясь информацией и согласовывая друг с другом тактику совершенно так же, как это делают тесно связанные между собой разведслужбы их стран. Однако и во время совместной работы Лабонте втайне был всегда начеку, беспокоясь по поводу уязвимости своего товарища в том, что касалось похищения, убийства или даже козней внутри Мухабарата, с его подковерной борьбой и беспардонностью собственной внутренней политики.

«Он нуждается во мне, — объяснял Лабонте одному из коллег в Аммане. — Я должен быть здесь ради Али».

Первоначально Лабонте переместили из Южной Азии на Ближний Восток, чтобы дать ему слегка передохнуть. Бывший армейский рейнджер, вступив в ряды коммандос ЦРУ, почти два года выполнял тайные задания в бурном Восточном Афганистане, и эта работа ему была, что называется, по руке — он чувствовал себя так же ловко, как в специальных, снабженных жесткими накладками на костяшки пальцев, перчатках, которые надевал перед драчкой. Но в начале 2009-го, когда ЦРУ предложило ему новый пост в сравнительно спокойной Иордании, Лабонте решил согласиться. Все же не мальчик уже, тридцать четыре года, да и семью завел. Кроме того, в последнее время он начал получать сигналы, что пора умерить пыл: хватит уже, накушался адреналина.

Первым таким предупреждением стала реактивная граната, которая пролетела на волосок от его лица. Лабонте в тот момент был далеко за линией фронта, в самой глубине страны талибов, поблизости от приграничного афганского городка Асадабад. Вдруг видит: моджахед направил трубу гранатомета прямо на него! Граната просвистела прямо вот, рукой подать, мазнув по ушам горячим ветром и обдав запахом ракетного пороха. Когда много часов спустя он вышел на связь с женой по скайпу — просто так, лишь бы услышать голос, — внутри у него еще все дрожало.

Второе предупреждение он получил в тот день, когда родилась дочь Раина. Всю ночь Лабонте провел в самолете — летел из Афганистана, хотел успеть к родам, а, когда приземлился в вашингтонском аэропорту, оказалось, что жена Рейчел уже рожает. Он прыгнул в автомобиль к встретившему его отцу, и они, всех подрезая и отчаянно лавируя в плотном транспортном потоке, вихрем пронеслись все шестьдесят пять миль до Аннаполиса, Мэриленд, где больничные врачи в это время всячески старались замедлить ход событий. Машина с визгом затормозила у дверей больницы, Лабонте выскочил и рванул мимо санитарок и больных на каталках к родильному отделению. На потного, немытого будущего отца медсестры накинули халат и запустили в палату как раз в тот момент, когда его первенец появился на свет.