Тройной агент - [38]
В тот самый момент Панетты в его рабочем кабинете не было, он находился в центре Вашингтона, на совещании Национального совета безопасности в Белом доме. Когда на часах было без нескольких минут четыре пополудни (вашингтонского времени) он, извинившись, покинул собрание и вышел в коридор, чтобы ответить на срочный телефонный звонок. Послушав, нахмурился, явно встревожившись. Несколько минут расхаживал по коридору с прижатым к уху мобильником, задавал вопросы, выясняя подробности и обсуждая варианты действий. По многим признакам в одном доме с Мехсудом было несколько десятков человек, в том числе матери с детьми.
— А вся хибара-то не рухнет? — спросил Панетта. — Кто там, кроме него? В смысле — женщины, члены семьи…
На другом конце линии один из ближайших помощников директора, старший советник по антитеррору Джереми Бэш, передавал его вопросы по инстанциям дальше. Да, точный выстрел произвести будет непросто, ответили Панетте — с восьми километров, попробуй-ка! — но можно воспользоваться ракетой поменьше, она не произведет таких серьезных разрушений. Прицеливание выполним с беспрецедентной точностью. И ущерб зданию будет нанесен минимальный.
На это Панетта согласие дал.
В пакистанской деревне в это время был час ночи. Байтулла Мехсуд, главарь пакистанского «Талибана» и главный защитник иорданского врача Хумама аль-Балави, расслабленно лежал теперь на спине, в его вену из капельницы вливалось лекарство. Вот его ноги, а вот к ним протянулись чьи-то руки, вроде бы молодые… Нет, сообразили в ЦРУ, руки принадлежат не доктору, а молодой жене, которая массирует больному опухшие щиколотки. Не обращая внимание на отдаленное стрекотанье дрона и не слыша тонким свистом прорезавшей ночной воздух ракеты, он глубоко вздохнул и посмотрел вверх, на звезды.
Ракета пригвоздила Мехсуда к тюфяку, войдя ему чуть ниже грудной клетки и разорвав тело надвое. Маломощный заряд взрывчатки, сдетонировав, отбросил его жену назад, а в том месте, где она только что стояла на коленях, выбил в штукатурке и кирпичах небольшой кратер. Звук взрыва задвоило эхо от ближайших холмов и — тишина.
Вверху еще несколько минут продолжали кружить дроны, не выключая видеорегистраторов. В Лэнгли наспех составили рапорт и отправили Панетте в Белый дом.
Погибших двое, других убитых и серьезно раненных нет. Здание стоит, как стояло.
8. Давление
Виргиния, Лэнгли — август 2009
11 августа, почти через неделю после удара той ракетой, пакистанским журналистам позвонил представитель «Талибана», чтобы опровергнуть «нелепые» слухи о смерти Байтуллы Мехсуда. Вождь талибов «жив и находится в добром здравии», сказал он, добавив, что подтверждение этому скоро увидит весь мир.
К тому моменту Леон Панетта уже видел все подтверждения, насмотрелся и был сыт ими по горло. Заснятое на видео попадание ракеты, убившей Мехсуда, было во всех жестоких подробностях воспроизведено на гигантском мониторе в кабинете директора в Лэнгли. Как будто этого мало, следом всплыло и другое видео — про то, как соратники готовят тело командира талибов к похоронам. Перед командой антитеррора ЦРУ предстало лицо человека, чью смерть они организовали, — бледное и спокойное, в грубом дощатом гробу, где голова убитого покоилась на подушке, усыпанной бархатцами. Рука оставшегося за кадром скорбящего гладила лицо трупа, обходя десяток с лишним свежих ран, испещривших кожу вокруг глаз и на лбу.
Времени долго вглядываться в картинки у Панетты не было. Предыдущие несколько дней его помощники набрасывали проект предложения, которое он понесет в Белый дом. На пакистанской Территории племен дела ЦРУ еще не закончены, и Панетта собирался лично обратиться к президенту за помощью. Из всего множества секретных планов, которые ему приходилось визировать в качестве директора ведомства, ни один еще столь уверенно не сулил перелома в войне против «Аль-Каиды».
Успешная ликвидация Байтуллы лишь подчеркнула срочность работы, которую предстояло выполнить. Во-первых, непонятно, что с «устройствами» Мехсуда. Все лето, пока ЦРУ разыскивало главаря талибов, тысячи пакистанских солдат при поддержке боевых вертолетов прочесывали горные крепости талибов, по одному уничтожая укрепления и убежища. К тому времени, когда кампания завершилась, из захваченного пакистанцами стрелкового оружия можно было сложить гору, а взрывчатки набралось столько, что шахидских поясов хватило бы на школу-медресе. А вот «грязной бомбы» не было и следа. Счетчики излучений не пикнули ни разу. Руководители Центра антитеррора в ЦРУ много недель ломали головы над тем, что бы это могло значить. Многие из выживших талибов сбежали в соседний Северный Вазиристан, ища укрытия в доминирующей там военной группировке «Сеть Хаккани»[30]. Может, они с собой и бомбу прихватили? А может быть, все это было не более чем уловкой? На это тайные донесения ответа не давали. В перехваченных разговорах никаких упоминаний об «устройствах» больше не звучало, да и в Вашингтоне администрация Обамы ни словом не обмолвилась об угрозе грязной бомбы. На публике все выглядело так, словно такой опасности никогда не существовало.
С беспристрастностью компетентного исследователя и незаурядным мастерством рассказчика американский журналист Джоби Уоррик разворачивает перед нами яркое и страшное полотно — новейшую историю Ближнего Востока. Неизбежно в центре этой документальной повести оказывается парадоксальная фигура Абу Мусаба аз-Заркави, террориста, затмившего своей дурной славой Усаму бен Ладена и заложившего фундамент самой бесчеловечной организации нашего времени — Исламского государства (организация запрещена на территории РФ)
«Ваше величество, позвольте матери припасть к стопам вашего величества и просить, как милости, разрешения разделить ссылку ее гражданского супруга. Религия, ваша воля, государь, и закон научат нас, как исправить нашу ошибку. Я всецело жертвую собой человеку, без которого я не могу долее жить. Это самое пламенное мое желание. Я была бы его законной супругой в глазах церкви и перед законом, если бы я захотела преступить правила совестливости. Я не знала о его виновности; мы соединились неразрывными узами. Для меня было достаточно его любви…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Текст воспроизведен по изданию: Письма Бичурина из Валаамской монастырской тюрьмы // Народы Азии и Африки, № 1. 1962.
Плачевная ситуация в российских деревнях известна всем. После развала масштабной системы государственного планирования исчезли десятки и сотни тысяч хозяйств, произошел массовый отток населения из сельских районов, были разворованы последние ценности. Исправление ситуации невозможно без эффективного самоуправления в провинции.Организованный в 1997 году Институт общественных и гуманитарных инициатив (ИОГИ) поставил перед собой цель возрождения сельских районов Архангельской области и добился уникальных результатов.
В настоящей книге Конан Дойл - автор несколько необычных для читателя сюжетов. В первой части он глубоко анализирует произведения наиболее талантливых, с его точки зрения, писателей, как бы открывая "волшебную дверь" и увлекая в их творческую лабораторию. Во второй части книги читатель попадает в мистический мир, представленный, тем не менее, так живо и реально, что создается ощущение, будто описанные удивительные события происходят наяву.
В рубрике «Из классики ХХ века» — итальянский писатель Карло Эмилио Гадда (1893–1973). Вопреки названию одного из сборников его прозаических миниатюр — «Несовершенные этюды», это, в полном смысле, изящная словесность: живопись, динамика, гротеск и какой-то «черный» комизм. Перевод и вступительная статья Геннадия Федорова.
Воспоминания Дионисио Гарсиа Сапико (1929), скульптора и иконописца из «испанских детей», чье детство, отрочество и юность прошли в СССР.
Рассказ польки Магдалены Тулли «Бронек» посвящен фантомной памяти об ужасах войны, омрачающей жизнь наших современников, будь они потомками жертв или мучителей.
«Литературный гид» — «Прерафаэлиты: мозаика жанров». Речь идет о направлении в английской поэзии и живописи, образовавшемся в начале 1850-х годов и объединенном пафосом сопротивления условностям викторианской эпохи, академическим традициям и слепому подражанию классическим образцам.Вот, что пишет во вступлении к публикации поэт и переводчик Марина Бородицкая: На страницах журнала представлены лишь несколько имен — и практически все «словесные» жанры, в которых пробовали себя многоликие «братья-прерафаэлиты».