Тройная радость - [9]

– Детка?

Она резко втянула в себя воздух и с шипением выдохнула:

– «Дайны» будет достаточно.

– Верно.

Коннор спрятал улыбку. Хотя он знал ее всего несколько часов, уже понял, насколько легко ее вывести из себя. И по причинам, которые еще не успел определить, ему нравилось дергать ее за веревочку. Было что-то в этой женщине, заставляющее его постоянно ее дразнить.

– Я запомню это, Дайна. Но и вы должны запомнить: если я говорю, что сделаю это, так и будет.

– Запомню.

– Прекрасно. Я слишком устал, чтобы это повторять.

Он прислонился головой к спинке дивана и уже подумывал положить ноги на табурет, но был слишком измотан даже для этого движения.

– Эта троица – просто нечто. Я выдохся, уже когда старался удержать их в ванне. Не знаю, как вам удается в одиночку купать их, а потом одевать.

– Я купаю их по одному.

Он снова глянул на нее и заметил легкую улыбку в уголках губ. Очевидно, не он один забавлялся.

– И вы решили, что об этом не стоит упоминать?

– Ну… вы были так уверены в своих способностях… – Она поднесла к губам бокал с вином. – Я не хотела вмешиваться.

– Ну да…

Он покачал головой:

– Хорошо сыграно!

– Спасибо, но вы все равно сумели сделать намеченное. Это было трудно, но вы сумели.

Она изучала бокал, проводя кончиками пальцев по длинной изящной хрустальной ножке. Коннор поспешно отвел от нее глаза, пока она не перехватила его взгляд.

– Вы не показались мне человеком, много знающим о детях.

– Я и не знал, – вздохнул он. – Еще два года назад ничего не знал. Мой брат Колт обнаружил, что стал отцом близнецов. Наблюдая за ним, я многому научился. Но трое, похоже, гораздо больше, чем двое. Все же я много смеялся над ним. Шутил над тем, какой бессмысленной стала его жизнь. Теперь мне не по себе из-за этого.

– Два года назад?

Она, кажется, поняла.

Он снова посмотрел на нее и вздохнул.

– Верно. Сразу после того, как Колт признал детей, Джеки пришла ко мне и попросила помощи.

Он снова глотнул пива. Может, он заблуждался, но в то время считал, что это может быть весело. Помочь Джеки и обрести что-то вроде семьи, как у Колта, только без всех помех и сложностей. И его жизнь останется прежней.

– Возможно, я именно потому и согласился на просьбу Джеки, что в то время уже успел узнать племянницу и племянника.

– Нет, дело не в этом.

Одна бровь Коннора вскинулась.

– Неужели? Вы так хорошо меня знаете? После целых трех часов?

– Нет. Я вас не знаю. Зато знала Джеки. Она рассказывала мне, как близки вы были. Я столько историй слышала о вас еще до свадьбы.

Это странно будоражило. Он почти ничего не знал о Дайне. Черт, он едва помнил, как разговаривал с ней на свадьбе. А Коннору не нравилось, когда что-то выводило его из равновесия.

– Каких историй? – с подозрением спросил он.

Дайна рассмеялась, и Коннор подумал, что это, возможно, не слишком хороший знак.

– Одна про рыжеволосую девицу, которая понравилась вам обоим.

Пораженный Коннор едва сдержал смех.

– Она была красоткой, – признался он. – Но мы решили, что не коснемся ее, потому что оба хотим.

– Дружба вам была дороже.

– Да, – нахмурился он. – По крайней мере, тогда. Очевидно, потом я не заметил, как все изменилось.

– Джеки любила вас.

Кон бросил на нее быстрый, жесткий взгляд. Он не желал, чтобы она говорила ему о Джеки. А может, желал. Все, что он знал, было сметено ураганом, и теперь он просто не понимал, чему верить. Но сейчас он не собирался обсуждать Джеки: слишком свеж гнев, слишком болит рана.

– Да, я просто убежден в этом, – пробормотал он.

– Я хочу сказать только, что вы с Джеки были настоящими друзьями. Поэтому вы ей помогли. Ради нее. Это не имеет ничего общего с вашими племянником и племянницей. Вы сделали это ради Джеки.

– Райд и Райли сыграли свою роль, но вы правы, – холодно ответил он. – Она была моим лучшим другом. По крайней мере, я так думал.

В потоке информации, который хлынул на него сегодня, у него почти не было времени ни на что реагировать. Главное место в мыслях заняли тройняшки, потому что следовало немедленно о них позаботиться. Но, по правде говоря, все это время где-то на краю сознания маячила Джеки.

Его ранило осознание того, что она мертва. А еще больнее ранило то обстоятельство, что он потерял с ней связь после переезда ее и Елены в Северную Калифорнию. Не потому, что тогда он знал бы о детях. Потому, что Джеки была огромной частью его жизни с того времени, как они были подростками, и теперь он, черт побери, скучал по ней. Да, это она отказалась от него, но ведь он ни разу не позвонил. Не спросил, что происходит. Почему она не звонит? Вместо этого просто отмахнулся, сказав себе, что виновата она, а это было неправдой.

Много лет, всякий раз, когда он замолкал, именно Джеки звонила ему и требовала рассказать, что происходит в его жизни. Звонила, чтобы спросить: привет, ты жив? Но когда она не давала о себе знать, он и слова не проронил. Не позвонил. Предположил, что она с ним порвала, и отрекся от нее.

Да, дружба не всегда длится вечно. Даже лучшие друзья иногда налетают на ухаб, слишком большой, чтобы объехать, и расходятся в разные стороны. Но он не ожидал, что подобное случится с ним и Джеки. А сейчас она мертва, и он никогда больше не сможет поговорить с ней. Сказать, как жалеет, что не позвонил, не узнал, что ей пришлось вынести.