Тропы Песен - [86]
Уже сам стиль наводит на мысль о том, что что-то здесь не так.
В Народном Парке ко мне подошел какой-то преждевременно состарившийся хиппи.
— Прекратите убийства! — сказал он. — Прекратите убийства!
— Ты, случайно, не станешь, — спросил я, — уговаривать тигра жевать жвачку?
И поднялся, приготовившись дать деру.
— Подонок! — закричал тот.
— Вспомни Гитлера! — прокричал я ему в ответ. — Вспомни Рудольфа Гесса! Как эти вегетарианцы на пикниках друг к другу в корзинки заглядывали!
Число убийств, совершаемых во время Великого поста, как меня уверяют, больше, чем в какое-либо другое время года. Человек под влиянием бобового рациона (ибо это основная пища греков во время постов) приходит в надлежащее настроение для того, чтобы украсить усыпальницу своего Святого и пырнуть ножом своего соседа.
А. У. Кинглейк, «Эотен»
Девяностолетний юбилей профессора Раймонда Дарта на кафедре анатомии. Старик размахивал гематитовой гирей: с ее помощью он надеялся держать в форме свои лобные доли. Скрипучим голосом он объяснял, что быть правшой — значит иметь более развитым левое мозговое полушарие; однако если давать обеим рукам одинаковую нагрузку, можно упражнять оба полушария.
Две черные студентки манерно макали печенье в чашки с чаем и хихикали.
После банкета двое молодых коллег Дарта отвели меня по коридору показать «таунгского ребенка». Что за экспонат! Создавалось впечатление, что необыкновенно умное маленькое существо смотрит на тебя в бинокль сквозь тысячелетия.
Повреждение, нанесенное черепу, сказали они, не имеет ничего общего с насилием. До того как он окаменел, его просто расплющили слежавшиеся слои брекчии.
Еще они разрешили мне потрогать «сломанную челюсть» мальчика из Макапансгата. Она была серовато-черной — не от того, что ее варили или жарили, а от магниевых пятен. Здесь опять-таки, сказали они, повреждение могли вызывать лишь сдвиги породы, например, оседание слоев.
А теперь — довольно о том нагромождении нелепостей, которые накопились вокруг этих двух находок.
Вместе с «Бобом» Брейном — на однодневные раскопки в пещеру Сварткранс: там он проработал девятнадцать сезонов. Стоя над шахтой пещеры, я поглядел в одну сторону — там к Высокому Вельду простирались травяные холмы, в другой стороне мерцали крыши стоянки Стеркфонтейн, а дальше, за ними, высился отвал Кругерсдорпского рудника.
Поверхность земли была усеяна маленькими острыми камнями, так что идти было трудно. Цвело алыми цветами алоэ, но деревьев не было — вернее, деревьев не было на равнине. Зато внутри устья пещеры виднелся пятнистый ствол нектандры: ее листья отбрасывали тень на раскопки. Семена этого дерева выживают только в местах, защищенных от пожаров и морозов.
Брейн показал мне брекчию, в которой было найдено столько ископаемых останков могучей, «Кинг-Конгообразной» разновидности австралопитека — A. robustus: известно, что более двух миллионов лет назад это создание сосуществовало здесь, в этой долине, с первым человеком, Homo habilis.
Бригадир Джордж был бывалым копателем. Он вынимал за один раз ровно один кубический фут земли, просеивал его содержимое через сито для руды. Затем Брейн брал каждый обломок кости и внимательно разглядывал его в лупу.
День был жаркий, и мы отдыхали у него в домике. На книжной полке стоял «Religio Medici» Томаса Брауна. Именно здесь Брейн написал большую часть своей книги «Охотники или дичь?» — самой захватывающей детективной истории, какую я только читал.
Брейн, директор Трансваальского музея в Претории, — спокойный, задумчивый, скромный человек, наделенный аскетическими убеждениями и безграничным терпением. Его отец был английским энтомологом, который отправился в Родезию бороться с эпидемией чумы. Родным языком его матери был африкаанс. Он приходился правнучатым племянником Эжену Марэ — поэту, натуралисту и отшельнику, чья «Душа белого муравья» дала Метерлинку основу для плагиата.
Брейн дал определение настоящему натуралисту: это «человек, который влюблен в мир» и верит в то, что единственный способ приблизиться к природе — это попытаться разглядеть вещи такими, какие они есть, «не фильтруя их». Ему не дает покоя мысль о хрупкости человеческой жизни, и он беспрестанно ищет способы сохранить ее.
Он очень не любит замыкаться на какой-то одной дисциплине, и в разные периоды своей жизни — с почти «даосским» самоотречением — отдавался зоологии, геологии, изучению доисторической эпохи и климатологии. Он писал о поведении обезьян, о гекконах, о хамелеонах и о гремучей гадюке из пустыни Намиб. Закончив работу в Сварткрансе, он собирается снова обратиться к протозоа — «этим одноклеточным сгусткам витальности», которые можно обнаружить в самых омерзительных колодцах пустыни и которые кормятся, размножаются и умирают в течение нескольких часов.
В 1955 году, будучи молодым человеком, Брейн посетил Третий панафриканский конгресс, посвященный доисторической эпохе, и слышал, как Раймонд Дарт излагал свои взгляды на Кровавую Баню. Он почувствовал, что это — клевета на человека как на вид и что он — пожалуй, единственный из всех присутствующих в зале, кто понимает, почему.
Брюс Чатвин – британский писатель, работавший в разное время экспертом по импрессионизму в аукционном доме «Сотбис» и консультантом по вопросам искусства и архитектуры в газете «Санди Таймс». В настоящее издание вошли его тексты, так или иначе связанные с искусством: роман о коллекционере мейсенского фарфора «Утц», предисловия к альбомам, статьи и эссе разных лет. В своих текстах Чатвин, утонченный стилист и блистательный рассказчик, описывает мир коллекционеров и ценителей искусства как особую атмосферу, с другой оптикой и интимными отношениями между произведением и его владельцем или наблюдателем.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Череда неподражаемых путешествий «превосходного писателя и туриста-по-случаю», взрывающих монотонность преодоления пространств (забытые богом провинциальные местечки былой «владычицы морей» («Королевство у моря») или замысловато искривленные просторы Поднебесной («На "Железном Петухе"», «Вниз по Янцзы»)) страстью к встрече с неповторимо случайным.
Потомок браминов, выходец из Тринидада, рыцарь Британской империи и Нобелевский лауреат (2001) предпринимает в 1964 году отчаянную попытку «возвращения домой». С момента своего прибытия в Бомбей, город сухого закона, с провезенным под полой виски и дешевым бренди, он начинает путь, в котором чем дальше тем больше нарастает чувство отчуждения от культуры этого субконтинента. Для него тот становится землей мифов, территорией тьмы, что по мере его продвижения смыкается за ним.
Карибское путешествие B.C. Найпола, полное юмора и страсти, не только дает внутреннее видение повседневной жизни аборигенов одного из регионов романтического туризма (Тринидад, Ямайка, Мартиника, Суринам…), но и позволяет задуматься о поразительных параллелях между ритмами актуальной российской жизни и пост-колониальными «тринидадскими» мотивами.
Сорок лет проработав журналистом в разных странах Африки, Рышард Капущинский был свидетелем двадцати восьми революций на разных концах Черного Континента и за его пределами. «Император» — его рассказ о падении империи Хебру Селассие I.