Тропою волка - [39]
Михал оглядывался, то и дело приветствуя кивком головы знакомых. Он нервничал и, чтобы укрепить свой дух, бросил взгляд на своего старшего товарища, двадцатипятилетнего русинского князя Яна Собесского, человека уверенного, с сильным характером. Правда, лица Галицкого князя Михал так и не увидел из-за лицевого щитка богато инкрустированного шлема. Михал перевел взгляд на Яна Ковалевского, молодого и вечно веселого пана, с каким-то буйным цыганским темпераментом и такими же цыганскими темными локонами, выбивающимися из-под островерхого шлема. На веселых балах Ковалевский всегда был заводилой и автором различных шуток и смешных розыгрышей, парнем он был лихим и неунывающим, и его белозубая улыбка и весело блеснувшие навстречу взгляду Михала карие глаза в самом деле чуть успокоили несвижского ордината. Но далеко не совсем. Ковалевский был все-таки ровесником Михала и, возможно, просто скрывал за своей веселостью такие же волнение и страх, что сейчас так не вовремя предательски скребли Михала по спине острой кошачьей лапой.
Младший сын Римко Шулковича, семнадцатилетний Якуб, парень с длинными белокурыми волосами, похоже, тоже волновался, нервно сжимая сигнальный горн. Михал кивнул Якубу, затем оглянулся и отсалютовал левой рукой в железной рукавице Александру Полубинскому, который улыбнулся в ответ, подъехал. На левое плечо Полубинского была наброшена леопардовая шкура, подбитая темно-красным бархатом. Смотрелся польный писарь как сошедший с небес Архангел: нарукавники, набедренники, кираса, шлем — все новенькое, все ярко блестит на солнце… Опытный Полубинский видел, что Михал волнуется, знал, что парень еще не очень опытен в кавалерийских рубках, и поэтому тщательно проверил оснащение седла несвижского князя: подергал, проверяя на прочность, нагрудный и подхвостный ремни его коня. Ремни сидели прочно, они должны были обеспечить всаднику твердую опору при ударе копьем на полном ходу. Проверил Полубинский, есть ли пистолет у левой седельной луки, приторочен ли кончар — четырехгранный панциропробойник… Михалу при этом стало даже как-то неудобно.
— Вы, право, пан Алесь, меня смущаете. Как нянька, меня проверяете. Не первый год уже… — тихо произнес несвижский князь, бросая смущенные взгляды на Ковалевского, с ироничной улыбочкой наблюдавшего за ними.
— Ладно-ладно, — буркнул в ответ Полубинский, — я командир сотни, я знаю, что делать. У всех уже проверил, кроме тебя. Крепче при ударе копье держи. Ремни у тебя крепкие, конь хорошего хода. Все будет добра. А нервы… у хорошего воина перед хорошей битвой нервы должны пошаливать. Иначе ты и не воин, а дурень полный. Уразумел, пан Михал?
— Так, — кивнул Радзивилл в ответ, пряча вспыхнувшее красной краской лицо.
И Полубинский тоже кивнул в ответ своей блестящей новенькой каской, рифленой под еловую шишку, отчего шлем польного писаря блестел, как церковный купол. Левую щеку Полубинского «украшал» шрам, нанесенный зимой Богуславом под Тикотином.
— С Богом! — крикнул Сапега, выкинув вперед руку с блеснувшей на солнце острой карабелой. Якуб Шулкович, приложив мундштук к губам, уже давал сигнал атаки, как вдруг с удивленным лицом опустил горн. Лошадь гетмана, слишком сильно потянутая за повод, заржала, дернулась, встала на дыбы, а Сапега, как-то нелепо взмахнув руками, вывалился из бархатного седла и рухнул в траву, громко закричав:
— Ох! Нога! Нога!
Несколько гусар бросились к упавшему гетману.
— П-р-р! Сто-ой! — осадил коня Полубинский, натянув повод. — Черт! Шулкович! Отбой! Что там такое? — воскликнул он раздраженно, все еще успокаивая своего горячего скакуна, рванувшего было с места. Конь храпели недовольно косился на своего седока.
— Кажется, сломал ногу! — крикнул Сапега. Ему быстро поднесли носилки, положили. Михал стоял дальше других на левом фланге, он, привстав в стременах, склонился к шее коня, пытаясь увидеть, что же там происходит в центре.
— Что случилось? — крикнул он хорунжему Хворостовскому, что со знаменем в руке стоял ближе к позиции гетмана.
— Кажется, наш гетман сломал ногу! Плохая примета, пан Михал! — ответил хорунжий.
Два гусара бегом пронесли Сапегу прямо мимо Михала. Гетман, без шапки, полулежал на носилках, опираясь на локоть. Его белоснежные долгие усы и такие же седые и длинные на затылке волосы колыхались в такт быстрым шагам гусар. На лице гетмана Михал прочел… облегчение!
— Ave caesar imperator! Morituri te salutant![9] — к чему-то негромко произнес Хворостовский.
Михал нахмурился. Иронию Хворостовского понял, но не одобрил.
— Пан Полубинский! Командуй, племянник! Не подведи! — кричал гетман с носилок.
«Не специально ли он упал? — мелькнула мысль в голове Михала, и враз в памяти всплыли все недобрые слова, что говорил о Сапеге Кмитич. — Нет, не может быть! Случайность… Досадная случайность…»
Полубинский поднял высоко саблю, привстал в стременах, его шлем блеснул солнечными зайчиками.
— Хоругвь! Вперед! — громко прокричал Полубинский. Сигнальщик тут же протрубил атаку.
Строй вздрогнул. Шух-шух-шух! Крылья за спинами гусар, прикрепленные к седлам, издавали характерный шум, когда кони неспешной рысью сорвались с места. Передние ряды ощетинились длинными копьями. Второй ряд высоко воздел вверх сабли, отражающие солнечные лучи теплого летнего дня. Шесть сотен «крылатых всадников» на рослых жеребцах приближались к шведско-немецкому строю, поднимая клубы пыли. Из-за пыли уже не было видно задних рядов гусарской конницы.
Михаил Голденков представляет первый роман трилогии о войне 1654–1667 годов между Московским княжеством и Речью Посполитой. То был краеугольный камень истории, ее трагичный и славный момент.То было время противоречий. За кого воевать?За польского ли короля против шведского?За шведского ли короля против польского?Против московского царя или с московским царем против своей же Родины?Это первый художественный роман русскоязычной литературы о трагичной войне в истории Беларуси, войне 1654–1667 годов. Книга наиболее приближена к реальной истории, ибо не исключает, а напротив, отражает все составляющие в ходе тех драматических событий нашего прошлого.
Книга «Схватка» завершает трилогию, которую автор назвал «Пан Кмитич», состоящую из трех книг: «Огненный всадник», «Тропою волка» и «Схватка».Что касается фактов исторических, то единственное искажение, к которому прибегает автор — это сжатие времени, ибо даже в трех пухлых книгах не описать все значимые события тех огненных тринадцати лет ужасной войны. В романе также достаточно близко к правде отображен колоритный мир простых людей XVII века, их верования и традиции.Иллюстрации М. А. Голденкова.
Эта книга завершает серию приключений оршанского князя пана Самуэля Кмитича и его близких друзей — Михала и Богуслава Радзивиллов, Яна Собесского, — начатых в книге «Огненный всадник» и продолженных в «Тропою волка» и «Схватка».Закончилась одиссея князя, жившего на изломе двух эпох в истории белорусского государства: его золотого века и низвержения этого века в небытие, из которого страна выбирается и по сей день. Как верно писал белорусский поэт Владислав Сырокомля: «Вместе с оплаканными временами Яна Казимира кончается счастливая жизнь наших городов».
Книга, которую вы держите в руках, — поиск ответов на те вопросы, которые задают учителям не в меру любопытные школьники, не получая ясных объяснений.Кто же такие древние русские, предки украинцев, русских России и беларусов? Почему одни из них как на старшего брата взирают на Москву, а других поворачивает в обратную сторону? Что есть Беларусь, Русь, Россия, Москва и наши предки русы?
Информация, изложенная в этой книге, не представляет никакой тайны. Однако по исторически сложившимся причинам ее не принято широко обсуждать и исследовать. Автор считает это большой ошибкой, потому что искажение исторической информации рождает лишь встречное искажение и тормозит процесс либеральных преобразований в обществе.Именно имперское искажение истории рождает экстремистские течения. Объективный же анализ истории и есть путь к народному согласию.
Эта увлекательная и полезная книга предназначена, в первую очередь, учащимся, студентам, преподавателям, всем, кто намерен расширить свои знания английского языка. Своеобразная манера изложения, богатый иллюстративный материал, подробный словарь идиом, слэнга и крылатых выражений позволяет отнести её к наиболее оригинальным в ряду изданий об эволюции разговорной речи современной англоязычной Америки.
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.
Роман «Северный пламень» шокирует. Так о Северной войне, проходившей в основном на территории Беларуси, и от лица противников Петра I еще не писал никто. Взгляд на войну глазами беларусов того времени поистине впечатляет. Книга разрушает мифы, стереотипы, ложь и пропаганду, показывает события начала XVIII века не такими, каковыми их желали видеть восточные и западные государи, а такими, каковыми они были для местной знати и населения в целом.Интересен образ Карла XII, изучение личности которого (что удивляет даже российских исследователей) игнорируется российскими историками, несмотря на то, что огромное влияние его на Россию признают все, при этом довольствуясь лишь карикатурой, нарисованной на этого гениального полководца Алексеем Толстым…Главные действующие лица романа — дети героев эпопеи «Пан Кмитич», состоящей из трех книг: «Огненный всадник», «Тропою волка», «Схватка» и дополненной романом «Три льва».