Тропою волка - [127]

Но экзекуции своих вчерашних товарищей Ванька Пугорь уже не увидел — его рать маршировала в сторону Могилева. Здесь черемисскому ратнику понравилось еще больше, чем в Смоленске — порядка в Могилеве было еще меньше, а разрухи — больше. Тут уже вообще никто ни на кого не жаловался. Так, по меньшей мере, казалось самому Ваньке Пугорю. Правда, в первые месяцы он вел себя осторожно: принюхивался, присматривался, словно вылезающий из норы лис, едва избежавший преследования охотничьих собак. И нашел, что опасностью больше не пахнет. Ванька заметно осмелел и снова расправил крылья. Вскоре вокруг него вновь собралась шайка «проворных» дружков. За последний год Ванька еще больше осмелел, и его сморщенную физиономию с жидкой серо-желтой бороденкой уже хорошо изучили могилевские торговцы — Ванька продолжал собирать свой собственный оброк с прилавков Могилевского базара, грозя, что «начистит рыло», если кто дернется.

Утро 1 февраля 1661 года не предвещало ничего неожиданного. Этот день Сретения Господня — когда Богоматерь принесла сорокадневного Иисуса в храм крестить у литвин, а также день памяти преподобного Макария Египетского у московитов — обещал быть тихим и даже солнечным, прогнозируя скорую теплую весну. Город Могилев медленно просыпался, горожане собирались с утра на рынок, чтобы как-то отметить церковные праздники, а торговцы уже неторопливо раскладывали свой бесхитростный товар, пугливо озираясь.

— Во! Явился не запылился! — недовольно пробурчала пожилая торговка, ткнув напарнице пальцем на группу московских пехотинцев, нагло вышагивающих между рядов с видом экспедиторской комиссии. То был Ванька Пугорь с тремя дружками. Пехотинцы шли вдоль ряда, беспардонно хватая с прилавков все, на что обращали внимание. Сейчас они поравнялись с торговкой выпечкой и стали хватать со столов калачи.

— Опять этот наглый пришел! — ворчали торговцы. — Никогда, лотры, не платят.

— Эй, што робите! — кричала возмущенная торговка выпечкой, хватая Ваньку Пугоря за рукав. Женщина только что приехала торговать из далекой вески и видела Ваньку Пугоря впервые.

— Что?! — возмутился Ванька тем, что ему перечит какая-то баба. Он презрительно вырвал руку.

— А платить? — возмутилась женщина.

— Ах ты… ведьма польская! На тебе плату! — и Ванька Пугорь с размаху залепил торговке кулаком в лицо. Женщина с криком полетела под прилавок в снег.

— Ой, ратуйте! Убивают! — кричала она истошным голосом. Впрочем, удар был сильный — у женщины были в кровь разбиты губы и нос.

— Что же это такое, людцы?! — понеслось со всех сторон. Разьяренные наглым поведением московитов бабы подняли крик, стали стягиваться люди со всего рынка, а четыре пехотинца, видя, что их явно мало против большой толпы, попытались было быстро уйти с рынка. Но толпа их плотно обступила.

— Ах, вы москали проклятые! — кричали женщины. — Пришли на нашу землю и чести не знаете никакой! Платите деньги, защитнички! От кого вы нас защищаете? При короле польском куда как лучше жилось! А ну, платите деньги! Почто бабу покалечили?!

— Шиш вам, а не деньги! А ну, расступись! — стал махать своим мушкетом Ванька Пугорь, разгоняя торговцев. Те испуганно попятились, боясь увесистого березового приклада, но далеко не ушли. Неожиданно сзади подскочил молодой парень с длинной оглоблей и что есть силы с размаху вдарил по голове Ваньки Пугоря. Ванька вскрикнул, покачнулся, шапка, далеко сдвинутая на затылок, упала, оголяя бритый череп, а сам Пугорь повалился на колени, схватившись за окровавленную голову. Парень с оглоблей замахнулся и ударил второй раз. Хриплый крик, и Ванька Пугорь с проломленным черепом рухнул ничком в снег, окрашивая его темно-красным цветом вокруг своей лысой головы.

— Убили! — выдохнула толпа. Один из пехотинцев бросился наутек, его сбили с ног, начали бить, но московит вырвался и убежал. Хуже пришлось двоим его товарищам. Их плотно обступили, не давая уйти.

— Так их! Бей! — крикнул кто-то. — За все ответите, антихристы!

Пехотинцы выхватили ножи.

— А ну, не подходите! — орали они, испуганно озираясь, видя, что кольцо возмущенных людей вокруг них сжимается.

— Бей их, хлопцы! — кричали мужчины. — Не щадите, как они нас не щадят!

Страсти накалились, все уже знали, что грядет бунт «супротив москвы», и люди более не боялись захватчиков, как боялись еще совсем недавно. Толпа налетела на двух оставшихся московитов, колотя их палками, оглоблями, руками, ногами и различными предметами. Вскоре и эта парочка дружков Ваньки Путоря вытянулись на снегу с окровавленными лицами. Как из-под земли появился бурмистр Леонович со шпагой в руке и двумя солдатами. Одни торговцы начали спешно ретироваться, другие же оставались на месте, с любопытством глядя на реакцию Леоновича. Бурмистр, хрустя по свежевыпавшему ночью снегу сапогами, подошел, посмотрел на бездыханные тела московитов, схватился рукой за лицо и лишь застонал.

— Черт бы вас всех побрал! — взревел Леонович. — Вы знаете, что натворили?! Нам этого не простят! Мы же наметили восстание на десятое число! И что? Придется начинать прямо сейчас!

«Это крах, — думал с ужасом Леонович, — Кмитич не готов, мушкеты стрельцов не порчены!» Но делать было нечего. Дорога была каждая минута.