Тропою снов - [23]

На площади было пустынно и безлюдно. Собственно, не то это место, чтобы беспечно по нему прогуливаться. Стоящая в центре громада Храма подавляет своей мощью и высотой. Я пошла по аллее под деревьями.

Храм не различает возраста. Ему что аль-нданн Баирну, что я — без разницы. Что во мне Храм нашел такого, чем я ему приглянулась, по сей день не понимаю. Но остальные, те, кто до меня пытался встать вровень с Верховным, все до одного погибли. И не просто так погибли: души их были отброшены вниз по Спирали, воплощений на сорок, им теперь, чтоб до уровня нашего мира подняться, сорок жизней в разных мирах прожить надобно. Сложно это все, Спираль Миров, восходящие инкарнации. Не для моего ума. Многого я понять никак не могла, хотя и старалась. Вот допустим, не понравился кто-то Храму, так зачем убивать его за это? Отогнать, припугнуть, чтоб не лез больше, разве этого мало? Почему непременно надо Силу из души выкачать по самое донышко?

Кемма отказалась отвечать, заявила, что пойму, когда подрасту, а у Верховного я спрашивать не стала, постеснялась. Хотя он-то, наверное, дал бы ответ. А может, я просто боялась услышать правду?

Ладно. Всему свое время. Подрасту, значит, тогда и пойму…

"Храм — создание неразумное, — сказала мне тогда Кемма. — Он не понимает, не может понять, что ты совсем еще ребенок и не владеешь ни знанием, ни умением, ни должным запасом магических сил. Обычно в круг Верховных вступали люди зрелого возраста, и все они были опытными, знающими, уверенными в своих силах магами. Ты — совсем другое дело. В твои руки попала огромная, не по твоем силенкам власть. Понимаешь? Храм подчинится тебе, если сумеешь настоять на своем. Но мы надеемся, что ты отнесешься к своему новому положению со всей ответственностью… "

Я не спорила. Я и сама все прекрасно понимала. Ну, какой из меня Верховный маг? Странная прихоть Храма, ничего больше. Но иногда — вот как сейчас — я чувствовала тепло, исходящее от Вершины Света. Тепло, и заботу, и доброту, и бесконечную любовь… Он полюбил меня, Храм. Привязался ко мне. И его любовь была тем единственным якорем, что еще держал меня в этой жизни, не давал ухнуть с головой в пустоту, заполнившую сердце…

Я вдруг заметила на площади человека. Кто-то шел по площади к Храму, и это определенно был не аль-нданн Баирну. Кому понадобилось, да еще в одиночку?

От Храма пришла теплая волна. И вместе с чувством явилось знание: Юлеська! Я не поверила. Быть такого не может! Что он здесь потерял? Или он о запрете забыл? С чего бы вдруг? Я вспомнила, как он вчера молчал весь вечер. И прибавила шагу.

— Юлеська! Стой!

— А шиш тебе, — огрызнулся он, не оборачиваясь.

— Юлеська! Совсем сдурел, да? Тебе же сюда нельзя!

Он остановился. Смерил меня злым взглядом.

— А тебе можно?! — выкрикнул он.

Я молчала, и он продолжил быстрой злой скороговоркой, словно боялся не успеть все высказать что накипело:

— Надоело быть пустым местом для всех! Надоело быть ничтожеством! Надоело быть сопляком! Хочу тоже быть магом! Хочу ралинз получить! И чтоб меня тоже учили Силой пользоваться!

— Ты вовсе не пустое место, Юлеся, — сказала я. — Что ты себе выдумываешь?

— Раньше, мне дед рассказывал, Посвящение в четырнадцать лет принимали! А мне уже почти шестнадцать!

— Раньше магии в нашем мире больше было! — крикнула я. — И все успевали накопить запас сил для Посвящения к четырнадцати. А сейчас… ты не сможешь, ты умрешь, не смей!

— Иди ты в…,- грубо выразился он, стряхивая мою руку. — Пусть и меня тоже Храм признает! Пусть и меня твой Баирну тоже учит! А нет, так пускай я сдохну! Пускай лучше сдохну! Ты обо мне и плакать не станешь, к завтрашнему утру позабудешь!

— Стой!

Да где там! Так он меня и послушал. Шагнул вперед, коснулся ладонью сияющей стены и крикнул:

— Пусти меня! Пожалуйста…

Сказанное в последний миг "пожалуйста" его и спасло. Храм не терпит приказов ни от кого, кроме избранных. Да и тем поблажек дает крайне мало. У меня бы духу не хватило вот так командовать, хотя я вроде имела право.

— Не надо! — крикнула я, все же мне до последнего не верилось, что у Юлеськи что-то получится.

Поздно. Друг исчез в сиянии Храма, и я сразу же перестала его чувствовать. Храму все равно, сколько тебе лет. Он совсем не различает возраста. Потому, что хоть и живой, но неразумный. Нет, вру, какое-то подобие разума у него все-таки было. Примерно на уровне трехгодовалого малыша…

Я медленно прижала ладонь к теплой стене. Верховный немного учил меня, как общаться с Храмом. Но именно что немного. Справлюсь ли?

— Пусти, — прошептала я и добавила зачем-то:- Пожалуйста.

И только потом сообразила, что повторяю Юлеськины слова.

Храму нельзя приказывать, можно только просить. И этого как раз не понимали все те, кто пытался оспорить у аль-нданна Баирну его место Верховного. Храм сам избирает себе Хранителей. А по какому принципу, попробой пойми. Вот ко мне он привязался, хотя я поистине не просила. А Юлеську Храм впустил только потому, что каждый человек вправе придти и потребовать начального Посвящения. То, что человек этот может оказаться глупцом, дурнем или самоуверенным мальчишкой, Храма уже не касалось.