Тропою Данте - [20]

Странник очень энергично солидаризируется с этой потребностью в успокоении и сочувствует тем, кто пойман в ловушку этого негативного состояния. Однако Вергилий не вовлекается в эмоциональную реакцию Странника. Вместо этого он лишь спрашивает: «О чем задумался?» Он хочет, чтобы Странник понаблюдал этот адский образ жизни и отправился дальше. Вергилий — специалист по Аду, и он знает способы проходить сквозь Ад, оставаясь вне его: вы наблюдаете за страданиями, даете им названия, принимаете решение не вовлекаться в них и следуете дальше. Мы упоминали эти способы, когда рассказывали о помощи нашей пациентке Нэнси в преодолении ее беспокойства, и в последующих главах мы научим вас, как их использовать.

Однако, продолжая путешествие по Аду, правомерно спросить: обладает ли Данте или любой из нас достаточной мудростью, чтобы судить, являются ли такие виды поведения, как равнодушие и несдержность, плохими или хорошими? Ответ: да, обладаем. Приговор выносится элегантно — всего лишь ответом на один вопрос: увеличивает ли это поведение страдание — ваше или окружающих?

Алчные

Дальше Странник и Вергилий попадают в круг алчных. Наш опыт говорит, что алчность может завладеть разумом глубже, чем несдержность, поскольку она, казалось бы, соблазнительно предлагает и бегство от реальности (мы приравниваем счастье к деньгам) и обретение власти над нею (мы думаем, что жадность защитит нас). С помощью алчности мы получаем собственность, благодаря которой завоевываем признание для нашего социального «я». Она же дает нам временное чувство безопасности и унимает тревогу нашего биологического «я» — таким образом удовлетворяя две из трех наших основных потребностей, согласно определению Ассаджоли. Однако проблема заключается в том, что алчность абсолютно отвергает нашу третью потребность — духовную потребность в цели, — поскольку подчиняет все стремления своим целям: алчность может стать обоснованием того, почему мы встаем утром с постели, центральным обоснованием жизни.

Данте изображает круг алчности, в котором души вечно толкают взад-вперед огромные валуны. В жизни алчные были одержимы желанием обладать и меркантильностью, и теперь они обременены ими навеки. Но в группе алчных Данте различает жадных и скупых. Жадные сосредоточены на накапливании собственности, в то время как скупые направляют всю энергию на удержание того, что имеют, чтобы это не досталось другим. Поэтому две группы пребывают в постоянной вражде — одни жаждут, другие удерживают. Эту вражду Данте изображает в виде постоянного столкновения их валунов друг с другом.

Наш Странник замечает, что здесь гораздо больше душ, чем в двух предыдущих кругах. Данте заставляет своего альтер эго обратить на это внимание, поскольку убежден, что его родной город Флоренцию погубила алчность. Так было в Средние века, но с тех пор ничего не изменилось. Почему президент компании с двумястами миллионами долларов считает необходимым любой ценой получить еще денег? Достаточно ли ему будет трехсот миллионов? Сколько индивидуумов, семей, компаний, городов и стран уже погубила алчность?

Алчность драматична, когда проявляется на уровне организаций, но алчность внутри семьи — наиболее уродливое зрелище. Наш пациент Фредерик, состоятельный человек, не хотел давать деньги своим взрослым детям. Ему хотелось, чтобы его деньги приносили ему еще больше денег, а кроме того, считал, что дети не заслужили его денег. Он даже сомневался, завещать ли им свои деньги после смерти. Он составлял завещание и много раз отменял его. Сейчас, пока он жив, он хочет пользоваться деньгами сам. Он обдумывал разные способы вложения денег и по нескольку раз в день пересчитывал в уме собственный капитал. Если ему удавалось его увеличить, он считал, что день прожит не зря. Если терял деньги на одной из своих инвестиций, считал, что день не удался. После неудачного дня наступала бессонница. Он пил снотворное, чтобы заснуть, но после совсем неудачного дня никакое количество таблеток не могло усыпить его. Он был настолько поглощен собственной алчностью, что у него не было времени заметить отчуждение детей и их семейств. Он катал свои валуны вокруг себя и днем и ночью.

Вергилий описывает алчность как некое чудовище:

Она такая лютая и злая,

Что ненасытно будет голодна,

Вслед за едой еще сильней алкая.[24]

Буддисты разделяют подобное представление об алчности. Они описывают ее как сферу голодных духов. У этих одержимых алчностью существ огромные животы и маленькие рты. Сколько бы они ни поглощали своими маленькими ртами, они не могут наполнить свои большие желудки и никогда не насыщаются.

Как только у нас будет достаточно денег, надеемся мы, мы избавимся от страха. Перспектива «не бояться» побуждает нас поддаваться алчности, обманывать друг друга, губить друг друга — даже членов собственной семьи — и разорять компании, города и государства. Все чаще и чаще мы слышим об огромных накоплениях, сосредоточенных в руках продажных лидеров — в экономике, политике, церкви. А те из нас, у кого нет такого богатства, мечтают о том, как бы они жили, обладая им. Вы можете видеть эти мечты на исполненных надежды лицах людей, стоящих в очереди за лотерейными билетам и уже планирующих, как они потратят выигрыш и заживут счастливо.