Тропинкой человека - [82]

Доносившаяся со всех сторон беготня предупреждала: пути отхода перекрыты. Потеряв несколько драгоценных мгновений, я сообразил: бежать надо туда, через забор!

Щазз!! Прочухавшийся охотник с неожиданной прытью подбил здоровую ногу. Онемевшая нога не выдержала нагрузки, и я с размаху въехал затылком в выглянувший из-под снега асфальт.

Агрессору бы отсидеться в сторонке — разошлись бы миром, — но он решил меня добить. Бросился вперед с тонким, угрожающе острым клинком. Серебряным, кстати.

В память навсегда впечаталось его лицо: плотно сжатые губы, беспощадный взгляд — и родинка под левым глазом.

Я успел извернуться. Лезвие вонзилось совсем рядом — у лопатки. Чуть промедлил бы и… Я крутанулся в другую сторону, подмял охотника под себя, зафиксировал руку со стилетом — и безжалостно сломал ее в локте.

Всё. Не успел. По обе стороны прохода выросли грозные фигуры охотников. Интересно, выигравший единоборство получает право дать стрекача? Не, вряд ли. Пока «гости» прицеливались, я взвалил на себя обмякшего противника и под его прикрытием отполз назад, прислонившись спиной к двухэтажному зданию. Заветный забор маячил впереди, в двух метрах, но это же расстояние сейчас могло соперничать с длиной маршрута до Альфа Центавра. Если они хоть в половину так хороши, как Сергей Викторович, удрать не получится.

Охотники не стреляли. Держали свои арбалеты наготове, но не стреляли. Почему? Боятся в свого попасть? Может, обойдется?

— Вы что, мужики, охренели? — заговорил я.

Ни звука в ответ. Хоть бы один мускул на лицах дрогнул, хоть бы жилка шевельнулась! Эх, собьются с ног мама с папой, выискивая, куда же подевался их непутевый сын.

— В чем дело-то?

Ага, вон у того чуть дрогнули губы. Нет, ничего не сказал.

Значит, добром меня не выпустят. Будем уповать на чувство дружеской привязанности между охотниками.

Поудобнее ухватившись за свой импровизированный щит, я начал медленно подниматься вверх. Арбалеты наконечниками стрел следили за каждым моим шевелением.

Я забирался выше — они следили. Ждали малейшего угрожающего действия, но, пока, Слава Богу, не стреляли.

Я поднимался. Народ продолжал тупить — неужели не соображают, что я могу утащить их товарища в невообразимые дали? Давно могли бы долбануть телепатически всем скопом. Боятся, что сразу не справятся? Или телепатов, как Сергей Викторович, среди них просто нет?

Я поднимался. Охотники с каменными лицами следили за мной, держа супостата в перекрестье сердитых глаз и отнюдь не сердитых, но очень грозных арбалетов. Ничего, ребята, потерпите еще немного: сейчас заберусь на крышу и оставлю там вашего собрата: мне он, поверьте, совсем не нужен. Был бы здесь Дроботецкий, не пришлось бы играть в игры со смертью. Сам виноват: устроил, дурак, слежку! Нашел ротозеев!

В спину подуло ветерком. Значит, стена позади закончилась. Еще немного и все будет тип-топ. Еще чуть-чуть…. Есть, встали ноги на крышу!

Некто тут же ухватил меня за ворот и потянул назад. Фаргел, наверное, опять, ба…

Бац! В смысл «бум!» Так отдался в голове щедрый удар палкой. Осиновой, разумеется, — они ж других не носят.

Перед глазами все поплыло. Рядом повалился бессознательный охотник, глухо вскрикнув при падении. Неужели всё?

Кое-как я встал на четвереньки. Поднял голову, оглядел мутными глазами сцену.

Два охотника. Один целится из арбалета, другой бросил палку и, ухватив меня за волосы, замахнулся стилетом. Всё.

С неба рухнула серая молния, с лету выбросив с крыши охотника со стилетом и клоком моих волос в намертво сжавшейся руке. Спаситель тут же прыгнул в сторону, всего на чуть опередив застрявшую в рукаве стрелу. Зубодробительный удар — и арбалетчик, деля судьбу товарища, падает в темный проем.

Фаргел развернулся:

— Я же говорил: будь осторожен!

Он подошел ближе, заглянул в глаза:

— Лететь можешь?

Я кивнул. Голова обиженно отозвалась головной болью. Потерплю. Я поднялся на ноги. Сам.

— Взлетай сразу после меня. Я их уведу, а ты — полетишь в другую сторону. Пошли!

Обратившись в серую тень, он пронесся над тем самым бетонным забором, который я так и не смог преодолеть. Воздух запоздало пропороло несколько стрел. Попадешь в него, как же! Не зря уже два года за нос водит.

Пора и мне удалиться. Постаравшись с места развить скорость, подобную той, что продемонстрировал Фаргел, я поспешил удрать как можно дальше.

В меня никто не стрелял. Счастье-то какое!

Вернусь в институт, найду угол потемнее, забьюсь в него и больше носа наружу не высуну!

Глава 48

В институте я пришел в себя довольно быстро. Даже обошлось без баррикады возле двери. Свернувшись калачиком на грустно поскрипывающей кушетке, я встревожено ловил гулявшие по зданию звуки.

В комнату вошел Дроботецкий. На ходу стягивая с себя куртку, прошел к стулу. Сел.

— Набегался? — хмуро поинтересовался шеф. — Остудил горячую голову?

— Я хотел помочь, — с достоинством ответил обладатель горячей головы. Поправка, хотел ответить с достоинством. На деле это больше напоминало овечье блеяние. Я откашлялся и сделал вид, что так и было задумано.

— Помощь должна быть своеобразной и своевременной. А то, что ты учудил, мне совсем не нужно.