Тропинкой человека - [58]

Замолчав, он поднял взгляд к затянутому тучами небу. Местами, где их покров истончался, на землю пробивался свет ослепительно красивых звезд. Маловероятно, что Старейший вдруг решил ими полюбоваться. Может, Старейшие не так возвышаются над страстями, как декламируют?

Не зная, что сказать, я топтался на месте. Затянувшуюся паузу прервал Фаргел:

— После того, как Фельве убил ее, я начал охоту. Остальное — ты знаешь.

Он взглянул на меня печальными глазами:

— Прости, мне надо побыть одному.

Извиняюще склонил голову и, чуть присев, взмыл вверх — на крышу стоящего рядом дома.

Постояв какое-то время, я опустил голову и пошел по своим делам.

Самое интересное: Фаргел начал мне нравиться.

Глава 34

Конечно, вовремя я не поспел: праздничный стол был порядком опустошен, да и старый год уже проводили.

Папа чего-то буркнул про необязательность сына. Отметив строгое лицо супруги, примолк — и в дальнейшем признаков недовольства не выказывал.

Мама порхала вокруг меня, обращаясь с пропавшим чадом как с самым дорогим, что у нее есть. Последнее обстоятельство мало понравилось Наде: брови сестренки насупились, в глазах словно заплясали миниатюрные молнии — словом, девчонка была прелестна. Улучив момент, я продемонстрировал ей кислую мину, но прощения не дождался.

К маминым «охам»-«ахам» добавились междометья наших знакомых — супружеской пары, прибывшим в гости вместе со своим сыном. Сам пацан лишних звуков не производил, зато разглядывал меня самым наглым образом. Еще бы табличку повесили на грудь: «Клоун сезона»! Даже Надя сидела далеко — у самого телевизора. Праздник грозил сделаться ярким и невыносимым.

Под скрестившимися на мне взорами — словно агнец на закланье — я опустился на принесенный мамой стул. Обреченно вооружившись ложкой, потянулся к салату. Мама расценила мою робость как тактическую ошибку, отобрала орудие труда и за несколько секунд организовала на поверхности тарелки гигантское количество съестного. То есть для нее съестного, конечно.

— Картошечки положить? — на всякий случай осведомилась мама, хотя и так было ясно, что указанный корнеплод там просто не поместится.

— Нет, мам, спасибо. Мне пока хватит.

— Ну, потом добавишь, — произнесла она голосом заботливой наседки и вернулась на свой стул. Наблюдая, чем я занят, вступила в разговор с гостями.

Уфф. Та-ак, надо как-то выкручиваться. Поковыряв в салате вилкой, я взял бокал и потянулся за компотом.

— Тебе налить? — не дожидаясь ответа, мама вскочила с места и, выхватив из моих рук кувшин, наполнила бокал доверху.

— Мам, — позвала Надя.

Молодец, сестренка! Настоящий друг! Давай, отвлеки ее. Уведи в другую комнату.

Держа кувшин в руке, мама развернулась в нужную сторону:

— Чего?

— Он в прошлый раз говорил, что хочет поесть твоих котлеток, — злорадно сообщила сестра.

Чего?!! Ах ты! Убью! Нет, но руки-ноги узлом завяжу точно! — будешь у меня изображать качели! — мрачно постановил я, одарив «помощницу» многообещающим взглядом.

— Ничего. Он сейчас салат доест, потом котлет покушает. Кеша, ты совсем не ешь!

Я снова начал ковыряться в салате. Если его как следует перемешать, капусту отложить в одну сторону, а морковь в другую — будет гораздо вкуснее. Вы разве не знали?

Нужно ли говорить, что мои манипуляции были замечены?

— Кеша, если ты будешь так плохо кушать, я сама тебя кормить начну!

В ожидании представления гости отложили вилки и, откинувшись на спинку дивана, замерли.

Чего уставились? В цирке, что ли? Подцепив вилкой салат, я неторопливо отправил его в рот и столь же медлительно, сохраняя умное выражение лица, начал пережевывать безвкусную массу.

Убедившись, что ситуация под контролем, мама вернулась к прерванной беседе. Гости разговор поддержали охотно, за исключением самого младшего. Сожаление на лице мальчугана читалось так ясно, что я даже посочувствовал.

На экране телевизора сменяли друг друга звезды эстрады, по очереди поздравляя телезрителей с праздником. Выждав, когда внимание присутствующих отвлеклось на зазвучавшую песню, я отправил в рот очередную порцию салата. Мм, удовольствие ниже среднего.

Раз уж глотать сие у меня никак не получалось, я стал похож на хомячка, готового к зимовке. Щеки раздулись, губы, напротив, как-то усохли, в глазах — появилось страдальческое выражение. Уточнить последнее было трудно, но я и так представил.

Перемены в моем лице здорово развеселили Надю. Бросив в мою сторону мимолетный взгляд, она тут же прыснула.

Потом ей стало не до смеха. А нечего правила поведения за столом забывать: пока не проглотила — смеяться вредно! Надя эту мудрость забыла, так что смех ее неожиданно сменился хрюканьем, плавно переходящим в надсадный кашель.

Конечно, она вмиг собрала массу зрителей.

Под общий шумок я схватил тарелку с «дорогим» моему сердцем салатом и быстренько побежал на кухню. Здесь я тарелку ополовинил, щедро поделившись ее содержимым с мусорным ведром.

Оставив посуду на холодильнике, наполнил стакан водой и спешно вернулся к людям. Похоже, сделал это своевременно: угроза для жизни Надюши миновала, но дискомфортные ощущения в горле остались, судя по возобновляющемуся каждые несколько секунд кашлю.