Тропик Змеев - [85]

Мои достижения тоже оставляли желать лучшего. Мне наконец-то удалось отвязаться, но, попытавшись сменить позицию, я едва не свалилась вниз. Путь к земле преграждал преследователь, перепрыгнуть на соседнее дерево, как обезьяна, я не могла. Снова наверх? Но добраться до голого каркаса «Фуркулы» не удастся, а если и удастся, что в этом проку?

Я полагала, что на такой высоте копьем меня не достать. (Тогда я еще не знала, как далеко воин-иквунде способен метнуть копье.) Учитывая, как скверно мой преследователь лазал по деревьям, стоило просто посидеть и переждать – ведь у иквунде, несомненно, имелись и другие неотложные дела.

Однако я недооценила целеустремленности и ловкости воина, посланного за мной: ему удалось подобраться ко мне – так близко, что, будь на мне юбка, он схватил бы меня за подол. В испуге я брыкнула ногой, пытаясь отбить его руку, а то и попасть по голове.

И совершенно напрасно. Попытка отбиться лишила меня и без того шаткого равновесия, и я полетела вниз.

Я в панике схватилась за ветку, благодаря чему удалось замедлить падение. До некоторой степени смягчили удар о землю и кусты, в которые я угодила на лету. Всего этого оказалось довольно, чтоб дело обошлось без переломов. Однако удар был силен – настолько, что дух перехватило. А если бы и нет, меня все равно настигли бы прежде, чем я успела бы сбежать.

Иквунде окружили меня. Их было пятеро, и с моей точки зрения, с земли, выглядели они весьма устрашающе. Один из них резко спросил меня о чем-то. Ответить я, конечно же, не смогла. Он повторил вопрос. Злость в его голосе усиливалась с каждым словом, и я не на шутку испугалась, что меня вот-вот убьют – просто за неспособность понять и ответить.

Я выставила вперед ладони, будто это могло уберечь от подобной судьбы.

– Я безоружна. Видите? Я вам ничем не угрожаю. Я…

Думаю, они поняли меня не более, чем я их. Один из воинов сорвал с моей спины узел и вывалил наземь его содержимое – блокнот, иглу, клубок ниток и остатки скудных припасов. Подняв блокнот, он начал листать его.

– Я ученый, – сказала я, хотя и знала, что слова бесполезны. – Вы же видите. Я здесь только ради науки.

Но ради чего я здесь, им было все равно. Факт оставался фактом: я видела их, воинов иквунде, в Зеленом Аду, где им вовсе не полагалось быть.

Как и у рек, на территории, как будто принадлежавшей Байембе. Но там стояли на страже наши солдаты, и можно было предположить, что они неизбежно попытают счастья здесь, несмотря на жуткую славу этих мест. О предыдущих попытках я от мулинцев ничего не слышала – по всей вероятности, эта была первой.

Однако их было только пятеро. Других поблизости не наблюдалось. Пять человек могут быть опасны для меня, или для мулинцев, но не для всего же Байембе! Даже эти пятеро, чьи характерные регалии мне наконец удалось опознать: это были лабане – самые отборные воины, имевшиеся в распоряжении Иквунде. Их отбирали в возрасте десяти лет и интенсивно обучали всему необходимому, а следующие двадцать лет они проводили в полку, со своими новыми братьями, согласно возрасту. Цебане (именно такова правильная форма единственного числа, хотя в то время ее невозможно было встретить в ширландских газетах, да и сейчас она употребляется нечасто), состоящий на службе, не имеет права жениться: в его жизни нет ничего, кроме верности своим братьям и преданности инкоси, правителю Иквунде. А дело для него у инкоси только одно – война.

Воины-лабане

Подобным людям пленники были ни к чему. Я только помешала бы им, поставив под угрозу секретность выполняемого задания, в чем бы оно ни заключалось. И посему я так же хорошо, как собственное имя, знала: их останавливает только недоумение. А кто на их месте не был бы сбит с толку, свались ему под ноги с дерева ширландка, одетая в штаны и сплошь покрытая синяками и ссадинами?

Однако, как только их недоумение разрешится или просто ослабнет, меня убьют. Какие же резоны могли бы убедить их пощадить меня?

Безвредность не поможет. Как и мольбы о сострадании. И я ухватилась за единственное, что оказалось под рукой – мой блокнот, с отвращением брошенный наземь за миг до этого.

Стоило мне потянуться за ним, на меня тут же нацелились сразу три копья. Но я, не дрогнув, подняла блокнот, отыскала подходящий рисунок и показала его одному из лабане – тому, кого посчитала их предводителем: именно он приказал моему преследователю взобраться на дерево.

– Вот, видите? Дракон. «Легамбва», – добавила я по-мулински, рассудив, что это слово могут понять с большей вероятностью, чем ширландское. С запозданием догадавшись перейти на мулинский, я продолжала на смеси мулинского с йембе, в надежде, что захватившие меня в плен сумеют понять ту или иную фразу. – Они здесь всюду, по всему болоту. Очень опасны. Они на вас нападут. Но я – я могу показать, как не наткнуться на них. Как избежать опасности.

Слова я подкрепила пантомимой, указывая на рисунок с болотным змеем, затем изображая пальцами хищные когти, подразумевающие нападение дракона, а после прижимая руку к сердцу и обнадеживающим, дружеским тоном подчеркивая готовность помочь избежать драконьих когтей и зубов.