Тропик Змеев - [59]
Все началось с возвращения на стоянку: на обратном пути я упала в болото.
По пути к месту наблюдений нам нужно было преодолеть два моста, и этих двух переправ оказалось довольно, чтобы убедить меня, что эти конструкции выдерживают наш вес. Возможно, обретенная уверенность заставила меня забыть об осторожности – точно сказать не могу. По-моему, я вела себя так же осторожно, как и любая другая женщина, доверяющая собственную жизнь нескольким сучьям, связанным вместе лианами. Однако на втором мосту, недалеко от стоянки, я оступилась и пошатнулась. Ухватилась за лиану – она оборвалась. Я отчаянно замахала руками, пытаясь удержать равновесие, наткнулась на ближайшую ветку… и полетела вниз.
Инстинкт, заставлявший меня махать руками в поисках опоры, действия не прекратил – он-то и спас мне жизнь. Вцепившись правой рукой в одну из нижних веток, я содрала половину кожи с ладони и пальцев, и это замедлило падение. Замедлило, но не остановило: под моей тяжестью ветка согнулась до отказа, едва не вырвав руку из плеча, и выскользнула из пальцев. Подобно той, второй обезьянке, я рухнула в болото, а как вы, возможно, помните, воздушные мосты нужны мулинцам затем, чтобы без опасений переправляться через те воды, где могут скрываться драконы и иные опасности.
Болотный змей
Плюхнувшись вниз, я ушла в воду с головой – да так, что ноги почти по колено погрузились в топкий ил на дне. Это могло погубить меня не хуже падения на сушу или любого хищника: не сумев высвободиться, я утонула бы в самом скором времени. Но страх придал мне сил. Взбрыкнув ногами, я вырвалась из трясины, всплыла на поверхность и поспешила набрать полную грудь воздуха. Все! Вот тут я, можно сказать, была уже дома, в уюте и сухости – если не считать того, что, весьма вероятно, угодила в самую середину охотничьих угодий одного из драконов.
Судя по суматохе сбоку, двое моих спутников со всей возможной быстротой начали спускаться вниз. Я устремилась на звук, изо всех сил стараясь не шуметь. Из головы никак не шла та самая легкая рябь на воде и последовавшая за ней быстрая смерть. Может ли болотный змей броситься на существо столь крупное, как человеческая самка?
Обычный ответ – да. Но, как оказалось, об этом следовало тревожиться в последнюю очередь.
Шум моего падения распугал всех водных жителей вокруг, но теперь они возвращались. Что-то скользнуло вдоль бедра, и руку обожгла резкая боль: один из угреподобных саблезубов, отыскав меня, впился острыми клыками в мою плоть.
Мне и без этого срочно нужно было выбраться из воды, но теперь положение стало отчаянным. На запах крови вот-вот должны были собраться и другие саблезубы, и целая стая могла бы разорвать меня в клочья, не оставив ничего, кроме дочиста обглоданного скелета.
Как и в случае с пиявкой, повергшей меня в ужас, я инстинктивно схватила саблезуба и оторвала его от себя. Кровь заструилась в мутной воде темной ленточкой. К счастью, мне хватило присутствия духа, чтобы остановить мистера Уикера: он успел спуститься и явно намеревался кинуться в воду, но это могло привести только к тому, что мы будем сожраны оба. Уже не заботясь о тишине, я рванулась вперед с удвоенной силой, и вскоре мистер Уикер сумел ухватить меня за запястье и вытащить из воды.
От страха и напряжения в груди клокотали рыдания, но теперь я была в безопасности – по крайней мере, я не сомневалась в этом, пока не услышала тревожный крик Мекисавы. Сердце пустилось вскачь, и я оглянулась через плечо, ожидая увидеть на воде все ту же изящную, длинную и узкую цифру V.
Но вместо этого увидела карликового гиппопотама, с плеском и топотом бросившегося к нам.
Возможно, это вас рассмешит: гиппопотам очень забавен на вид, а термин «карликовый» обычно подразумевает нечто карманных размеров. Но средний карликовый гиппопотам весит больше двухсот килограммов и сотрет в порошок любого, осмелившегося вторгнуться в его воды. Да, он не так велик и злобен, как его сородичи, обитающие в саванне, но это мало что меняет – все равно, что сказать, будто смерч не так огромен и разрушителен, как ураган. Это, конечно, правда, но вовсе не означает, что первый не способен сокрушить всё и вся на своем пути.
Мы с мистером Уикером приготовились бежать, но Мекисава, знавший то, чего не знали мы, поманил нас обратно наверх.
Так я и оказалась загнанной на дерево разъяренным толстячком, с радостью втоптавшим бы меня в землю своими дурацкими короткими ножками. Потревоженные, гиппопотамы не ограничиваются защитой своих вод – они пускаются за незваным гостем в погоню и зачастую вполне в состоянии его настичь. Единственная польза от моего конфуза заключалась в том, что рев разъяренного зверя привлек внимание оставшихся на стоянке, явившиеся на шум охотники убили гиппопотама, и вечером мы съели его на ужин.
(Возможно, вам интересно будет узнать, что именно этот инцидент и убедил меня все время пребывания в поле неизменно носить штаны. После этого меня больше не волновало, что остальные считают пристойным, а что – нет: слишком уж хорошо я поняла, что мне в любую минуту может потребоваться плыть, бежать или взбираться на дерево, спасаясь от разъяренного зверя. Может, я и могу – или, по крайней мере, в молодости могла – регулярно рисковать жизнью, но делать этого просто ради приличий не соглашусь ни за что.)
