Тропик ночи - [26]

Паз внес имя женщины в свою записную книжку.

— Она здесь?

— Бывает время от времени. Она, так сказать, наполовину в отставке. Работает большей частью дома. Вы можете ей позвонить. И кстати, можете потолковать с Педро Ортисом.

Паз записал и это имя.

— А он…

— Он бабалаво, — сказала доктор Эррера и улыбнулась, глядя Джимми прямо в глаза. — Он считается лучшим бабалаво в Майами.

Паз ответил на ее взгляд, стараясь сохранить безразличное выражение лица, и спокойно спросил:

— Вы сами не поклонница подобных вещей? И не верите во все это…

Он не договорил: тут можно было выбрать и такое словцо, как «дерьмо», и что-нибудь более благопристойное.

— Я ученый. Сантерия использует множество растений, и мое дело найти среди них такие, которые обладают полезными фармакологическими свойствами, как это часто бывает в народной медицине. Что касается прочего — гаданий, ориша и так далее… давайте просто скажем, что для людей определенной социальной прослойки все это представляет сравнительно недорогую форму терапии и психологической защиты. Если кучка необразованных людей верит, что можно спустить богов на землю и заинтересовать их бронхитом тетушки Эмилии и магазинчиком сэндвичей дядюшки Аугусто, то кто я такая, чтобы этому воспрепятствовать? Я имею в виду таких людей, как вы.

Паз убрал свою записную книжку.

— Весьма вам признателен, доктор Эррера. Вы мне очень помогли, — сказал он и пошел к двери, чувствуя, как спину ему жжет покровительственная усмешка.

В машине, на ревущей федеральной магистрали, Паз набрал номер университетской справочной и от имени полиции попросил дать ему адрес и номер телефона доктора Марии Саласар. Телефонистка медлила, он припугнул ее и получил желаемое. Мария Саласар жила в Корал-Гэйблз. Но Джимми не хотелось прямо сейчас встречаться и беседовать с еще одной кубинской леди высшего класса, хотя он вряд ли мог бы объяснить самому себе это нежелание логически. Вместо этого он предпочел бы встречу более важную. Он позвонил Барлоу, услышал автоответчик и оставил сообщение. Газанул, чтобы проветрить машину; остановился и полюбовался игрой фонтана на озере Оссеола, понаблюдал за студентами, вяло заходящими в кафетерий и столь же вяло выходящими из него. По их виду никак нельзя было сказать, что они поглощены серьезной умственной деятельностью. Одеты все были как на пляже.

Мимо машины прошел молодой мужчина; он двигался, пригнувшись, и делал очень маленькие шажки. Паз высунул голову из окна и увидел, что мужчина следует за малышом, начинающим ходить, — маленьким золотоволосым мальчиком. Ребенок повернул к дороге, но отец подхватил его на руки, прижал к себе и пощекотал. Мальчик расхохотался в полном восторге. Паз отвернулся, не испытывая радостного чувства, свойственного любому нормальному человеку при виде проявления отцовской любви. У него свело желудок, и он поспешил сделать несколько глубоких вдохов.

Паз заставил себя переключить внимание и пригляделся к молоденьким девушкам, проходившим мимо. Загорелые незнакомки. Он не был большим любителем загара. Предпочитал гибких женщин, рыжих или блондинок, с шелковистой кожей молочного оттенка и со светлыми глазами, прекрасно понимая, что это стандарт, но так уж оно было. Экзогамия — ему нравилось это слово.[26] Как говорила одна из его подружек, социолог по специальности, определяя вкусы мужчин: либо похожая на маму, либо на нее не похожая. В настоящее время у Джимми было три подружки: эта самая девушка-социолог, начинающий психолог и поэтесса, работающая в библиотеке. У него всегда было по несколько связей — не больше четырех и не меньше двух одновременно. Женщины появлялись и уходили по своей воле, он ни одну не принуждал остаться и не вступал в отношения исключительные, не готовый к постоянству. Он был совершенно искренен в оценке таких отношений и гордился тем, что никогда (или почти никогда) не врал.

Зазвонил мобильник. Барлоу. Паз узнал, что вскрытие произведено и что Барлоу ознакомился с показателями уровня токсичности, которые выглядели весьма примечательно. «Я так и думал, что пойти туда стоит», — добавил он.

— Настолько серьезно?

— Угу, я полагаю.

— И что там?

— Это не телефонный разговор. Приезжай в управление.

Отдел убийств находился на пятом этаже Управления полиции Майами. Несколько маленьких комнат, замки в дверях которых открывались при помощи магнитных карточек. Такие карточки имелись только у детективов отдела. В комнатах на полу ковровое покрытие, стоят столы, за которыми сидят трудовые пчелки; имеются также отдельные офисы для начальника отдела в чине капитана и для смены дежурных лейтенантов. Паз застал в отделе только Барлоу и двух секретарш.

Барлоу кивнул Пазу и указал на толстую папку из манильского картона, лежащую на уголке стола. Письменный стол Барлоу был самым аккуратным во всем отделе. В отличие от других копов Барлоу не держал на столе никаких безделушек, не валялся на столе и громоздкий адресный справочник. Как гласила легенда, Барлоу держал все в голове либо в письменном столе под замком.

Паз уселся за свой стол и прочитал заключение медэксперта. И первое, что его удивило: Диндра Уоллес скончалась не от кровопотери, ее сердце остановилось до того, как началось истечение крови. Ребенок, именуемый в протоколе «младенцем мужского пола Уоллесом», был извлечен из утробы матери живым и прооперирован вскоре после этого. Разрезы на теле матери и ребенка сделаны точно, уверенной рукой. Были извлечены части тканей — далее следовал короткий список — из сердца, печени, селезенки матери, из сердца и мозга ребенка. В отличие от матери ребенок скончался от полученных ран. Применялся исключительно острый инструмент с коротким широким изогнутым лезвием, гораздо более крупный по размеру, чем хирургический скальпель, но меньший, чем обычный охотничий нож. По заключению патологоанатома, мать и ребенок были вполне здоровы до произведенных над ними действий. Ребенок был полностью развит, и — тут Джимми снова удивился — роды начались непосредственно перед смертью.