Тропик Динозавра - [35]

На конце шеи, далеко впереди туловища, находилась костяная коробка черепа — голова. Ее можно было и высоко поднимать над землей и низко опускать, легко поворачивать во все стороны. Голова удивительно маленькая, если принять во внимание ее многоплановое назначение.

Здесь помещалась главная диспетчерская, мозг рептилии. Тут вдыхался воздух и находились датчики, поставляющие сведения из внешней среды: органы осязания, слуха, зрения. Наконец-жевательный аппарат, пропускавший массы растительной пищи, размельчавший ее, чтобы она могла беспрепятственно продвигаться по змеевидному пищеводу. Кроме того — акустический аппарат, с помощью которого динозавр сотрясал воздух, чтобы заявить местным зауроподам о своем существовании, своем праве на собственную территорию, о своем страхе и желаниях.

Голова зауропода значительно больше лошадином, но намного меньше, чем у слона или гиппопотама. Относительно же размеров его туловища она поразительно маленькая, при этом ажурная, легкого строения, с большими отверстиями для глаз и челюстных мышц. Для мозга оставалось совсем немного места. Поэтому животное можно себе представить в виде чудовищного автомата, управляемого рефлексами и инстинктами. Удивительно, как зауроподы могли пропитаться, располагая таким незначительным по величине челюстным аппаратом, снабженным к тому же мелкими округлыми зубами. Вероятно, это было возможно благодаря слабому обмену веществ у рептилий. Не обладая постоянной температурой тела, зауроподы потребляли значительно меньше энергии, чем потребляют, например, слоны или киты. Как же при столь скромном питании могли вырасти такие гиганты? Рост требует строительного материала. Рептилии обычно живут подолгу. Кто знает, может быть, зауроподы и не жили по сто или двести лет, но, как все пресмыкающиеся, продолжали расти на протяжении всей жизни. Так что у них было достаточно времени, чтобы постепенно, одно десятилетие за другим, прибавлять в весе. Вероятно, эти найденные нами наиболее крупные особи были в годах.

ЛАГЕРЬ В АЛТАН-УЛЕ

1

В предпоследний изнурительный знойный день нюня я взбирался по откосу, который, казалось, состоял из пепла — такой серой была пустыня в потоках света. Соленая, едкая влага собиралась вокруг глаз, ремешок от часов набряк и пропитался ею, как губка. До обеденного перерыва оставалось еще не меньше часа. В лагере уже стояла юрта, привезенная из сомона, тенистая и прохладная, с подвернутыми стенками. Растянувшись на деревянном полу в холодке, под толстым войлоком, мы отдыхали там, словно в другом климате.

Ветра не было, а мглистые тучи усиливали парниковую жару. Вверху надо мной раздался голос Войтека. Он высунул голову из-за гряды, разделяющей ущелье. Белая фуражка потемнела от пота, под ней — усталые глаза, но в голосе слышался оттенок оживления.

— Иди сюда! — кричал он. — Я покажу тебе кое-что!

Я влез на гору.

— Ты когда-нибудь был здесь?

— Нет, — ответил я, заглядывая вниз с обрыва. — Я не знаю этого ущелья. Что-то не припомню этот свекольный цвет…

— Идем? — он сбежал вниз, затормозил на каблуках и сразу же крикнул, склонившись над камнем, большой плоской плитой: — Я нашел орнитомима!

В песчанике виднелся шнур позвонков и тонкие удлиненные кости орнитомима, динозавра, похожего по своему строению на птицу.

Войтек провел пальцем по костям.

— Таз, — перечислял он, — здесь хвостовые позвонки, с другой стороны как бы плечевая кость, а здесь, — он поднял глаза на монолитную стену ущелья, от которой отвалился камень, — эти два кружочка похожи на задние конечности в разрезе, бедренные кости, значит, голеностопы и стопы могут быть целые — там, глубоко и стене.

— Похоже на то, — отозвался я, — что ты нашел лучший скелет из тех, что попались нам за три дня в Алтан-Уле…

— Посмотрим еще, — оживился Войтек, — пошли дальше по ущелью!

Казалось, жара отступила по этому сигналу: манило новое, неизвестное! Глаза снова обрели способность видеть. Я ощупывал взглядом свекольные стены, кости, разбросанные на дне, в осыпях. Поворот, мы прибавили шагу. Я давно уже так пламенно не искал камни. Этот камешек я заметил издалека, он лежал на дне по продольной оси ущелья, узкий, полукруглый, словно выгнутая дугой спина большой кошки. Я приблизился, ничего не говоря Войтеку, который шел выше по наклонным плитам. Увидел ряд позвонков, погруженных в камень Это и вправду была спина! Крикнул. Войтек сбежал со склона, и мы встали по обе стороны скелета. Светлые прутья ребер, лежащие на них лопатки, плечевые кости, позвонки со спинными отростками, торчащими, как миниатюрные палицы. Эти отростки сразу позволили определить находку: зауролоф — очень молодая особь, не достигшая зрелости. У взрослых зауролофов, которых уже находили в Гоби, те же отростки достигали метра в длину. Найденный только что скелет по размерам был немногим больше скелета барана.

До полного роста зауролофа ему было далеко — пятнадцать метров по линии позвоночника.

Блок, в котором находился скелет, оторвался от стены и сполз вниз по осыпающемуся склону. Я осмотрел подножие свекольной скалы и нашел торчащую в ней нижнюю челюсть зауролофа, которая снизу была хорошо заметна. Вполне возможно, что позади нее скрывается и остальной череп. Несколько выше тянулись дугой светлые пятнышки, которые мы сочли за ребра, видневшиеся в разрезе.