Тропами теней - [57]

По моей спине пробежали холодные мурашки. На секунду показалось, что это не я смотрю на него через перекрестие оптики крупного калибра, а наоборот. Сталкер буквально нащупал мой взгляд и словно мне в душу заглянул. Мурашки по телу поскакали галопом. А бродяга, вычислив мое местоположение, сел на мотоцикл главаря банды и двинул вверх по склону, прямиком ко мне. Рука сама на всякий случай передернула затвор, загоняя очередной крупнокалиберный гостинец в ствол моей гаубицы.

Когда сократилась дистанция и стало ясно, что больше нет смысла прятаться, я встал, взял в руки АКМ и принялся ждать. Солидно помятый бродяга поднялся на вершину холма, заглушил байк и, стараясь не делать резких движений, подошел ко мне. На небритой морде, раскрашенной синяками, красовался кривой шрам от глаза через всю щеку до уголка губ. И столь неуместная на таком побитом лице улыбка не добавляла ему очарования, а даже наоборот – пугала.

– Доброе утро, – произнес он и протянул мне руку.

– А оно доброе? – Я некоторое время изучал его взглядом и, не заметив ничего стремного, осторожно ответил на рукопожатие.

– Большое человеческое спасибо за помощь, – продолжил он. – Константин я, а друзья зовут меня Биз… э-э-э… Лангуст.

– И что ты, Константин, забыл в столь ранний час в столь гиблом месте?

– Я ученый и тут по своим научным делам, но это не столь важно… Сколько я вам должен за помощь?

– А ты, как для только что чуть не подохшего, очень бодренько выглядишь. – Я сначала хотел прыснуть смехом, но удержался и с суровой мордой лица выдавил из себя шутку. – С тебя… э-э-э… двадцать штук зеленью…

Тем не менее человек, не раздумывая, вытащил откуда-то из-за пазухи пачку купюр и сунул ее в мою руку. Я на минутку остолбенел. Кто ты вообще такой, богатенький, живучий и улыбчивый? Хрена с два я поверю, что ты ученый, уж кого-кого, а ученую братию я на своем веку повидал. И на простого охотника за удачей ты, мужичок, явно не смахиваешь. Внутри у меня взыграло генетически переданное от отца любопытство. В этом кадре была какая-то загадка.

– Ты это, дядя, бумажками-то не сори. – Я протянул купюры назад. – Пошутил я.

– Исключено! – отстранился он. – Долг платежом красен. И это, сам ты дядя. На морду так одного со мной года рождения. Нет?

– Оно, может, и так… но вот чего ты решил, что я деньгами с тебя взять хочу? Услуга-то деньгами неоценимая была. Нет?

– А чем еще тут расплачиваются?.. Только не говори, что у вас тут мало женщин и…

На этот раз я не выдержал и заржал, как конь, громко, от всей души и до слез. Неуверенно к смеху подключился и бродяга, но после умолк и, краснея от своего дурацкого предположения, стал вежливо дожидаться, когда меня отпустит приступ хохота. Отведя душу, я похлопал нового знакомого по плечу, сунул ему в карман «горки» пачку купюр и призывно махнул рукой.

– Идем ко мне в логово, чаем угощу. А ты расскажешь, по каким таким ученым делам тут ходишь. Может, и подсоветую тебе чего. Я и сам почти ученый. И, кстати, звать меня Арсений, а немногочисленные други обзывают Аммонитом.

– Аммонит? Ископаемый головоногий моллюск?

– Угу, почти. Аммонит как смесь аммиачной селитры с тринитротолуолом – взрывчатка промышленная такая.

– Хм, модно… А что, пушку свою тут оставишь? – Бродяга указал на снайперку и кинул косой взгляд на трофейный байк. – И драндулет отсюда не уйдет своими ножками?

– А кто здесь в здравом уме шариться-то будет? Не боись, ученый, это моя территория. Потопали, только след в след иди, а то я тут растяжек и мин немного натыкал.

– Гостей, что ли, не любишь? – ухмыльнулся мужик, пристраиваясь за мной.

– Чего же не люблю? Очень даже люблю! А на ком же еще мне испытывать свои ловушки радикального действия? Кишки потом сгребать не особо весело, но к этому я уже как-то привык.

Константин присвистнул и пристроился еще ближе, чтобы топать уже буквально след в след. И это у него получалось весьма профессионально. Петляя лишь мне известной безопасной тропкой, я иногда оборачивался и поглядывал на гостя. Что-то в его повадках и движениях выдавало совсем не ученого мужа, а человека, обученного выживанию в самых экстремальных условиях.

На первый взгляд ему едва исполнилось тридцать лет, но глаза бродяги выдавали его реальный возраст, наверняка переваливший за сорок, причем очень давно. Его мягкая перекатывающаяся поступь была абсолютно беззвучной, ни один камушек не хрустнул под подошвой и не скатился вниз по склону. Манера осматриваться, шевеля одними лишь моргалками, не мотыляя при этом головой из стороны в сторону, уже говорила о многом. И даже его башка при необходимости поворачивалась очень плавно, без резких движений. Ох, не прост ты, дядя ученый. Может быть, это действительно какой-то знак свыше, и не зря я спас твою шкурку?

Немного побродив по пологой вершине холма между многочисленных мин и ловушек, я вывел гостя к своей хибарке, которую сразу и не заметишь. Давным-давно, найдя здесь глубокую выбоину в породе, я накрыл ее досками, затянул брезентом и маскировочной сетью, а со временем еще присыпал землей и замостил дерном. И теперь взгляд постороннего человека даже на миг не задерживался на ровной монотонной поверхности холма, под которой расположилось мое обжитое логово.