Тропа - [61]

Лишь через месяц он попал в стойбище на Ручье Длинного Серого Камня, где сошлись Оглалы и Сичанги. Там к нему на грудь бросилась Мэгги, Медведь пожал ему руку, как это было принято у белых людей.

– Я видел сон, – улыбнулся Медведь. – Я знал, что Ичи-Мавани должен появиться… Я хочу поговорить… Я купил хороший табак в торговом посту и заготовил прекрасную смесь…

Сидя перед уютным костром, Рэндал слушал рассказ краснокожего свояка о его путешествии в Нью-Йорк и Вашингтон, о беседе с самим президентом, и молча удивлялся, сколько, оказывается, всякого успело произойти за время его отсутствия. Он чувствовал полное спокойствие, сидя в обществе этих индейцев. Напротив него расположилась его жена, поджав под себя ноги, как это было положено у женщин Лакотов.

Подступила осень. Лес вокруг постепенно становился серым, теряя пожелтевшую листву и оголяясь. Кое-где среди чёрных стволов различались белые чёрточки худых берёз. В прозрачном ручейке виднелось каменистое дно, над которым юрко скользили серебристые рыбы. Позади лесного массива вздымались мрачные горные кручи страны, которая носила таинственное название Паха Сапа – Чёрные Холмы.

Осень считалась неподходящим временем для военных походов. Нужно было охотиться и заготавливать мясо на зиму, и вскоре лагерь свернулся и выдвинулся на большую охоту.

Дни стояли тихие. Всё шло своим чередом. Время неторопливо утекало, унося с собой горести и радости и приближая с каждым часом новые. Незаметно пришла зима. Несколько раз небольшие группы юношей уезжали на север в сверкающую снежную даль, чтобы сразиться с Вороньим Племенем и, возвращаясь, пригоняли немного лошадей. После этого в деревне устраивались праздничные пляски…

Жена Рэндала вновь забеременела, что вызвало у него заметную досаду, потому что это лишило его женских ласк. Никакие уговоры не могли заставить Мэгги разделить с ним ложе, едва она поняла, что в ней зародилась новая жизнь. Она строго соблюдала правила, предписанные женщинам в её положении.

Однажды Медведь пришёл в типи к Рэндалу и, выкурив с ним трубку, решительно завёл разговор о Дике:

– Ты должен отвести сына в свою страну. Лунный Свет ничего не знает о мире белых людей.

– Ему и не нужно ничего знать. Разве здесь плохо?

– Большинство наших людей не понимают, что такое белый человек, и готовятся к войне против твоих братьев. Это приведёт к большой беде… Лунный Свет должен понять, что жизнь не ограничивается этими прериями, что есть ваши громадные дома, города. Ты – отец своего сына не по случайности. Ты должен выполнить то, что тебе положено.

– Я знаю. Ты привёл мне сестру не потому, что ей был нужен мужчина, а мне – женщина. У тебя было что-то ещё на уме.

– Ты должен был дать жизнь человеку, который смог бы повести за собой народ. Но для этого ты обязан показать ему мир, громадный мир Бледнолицых.

– Я никому ничего не обязан, – возмутился Рэндал.

– Если человек сходит со своей Тропы, то он погибает. Так говорят Духи. Не отворачивайся от них. Ты знаешь, что жизнью правят вовсе не твои желания, а Создатель. Он посылает на землю каждого из нас, даёт нам наши лица, наши голоса. Но мы не должны гордиться нашей красотой, нашей ловкостью, нашей силой, потому что нас такими сделал Вакан-Танка. Все, кто летают, ползают, ходят, будь у них по четыре ноги или по две, все они – дети Единого Духа. Но человек создан, чтобы, оставаясь частью целого, уметь исправлять ошибки, строить будущее, управлять жизнью. Он должен парить высоко, подобно орлу.

– Я не понимаю тебя.

– Ты был послан в наш край, чтобы встретиться со мной, чтобы дать жизнь мальчику, чтобы познакомить его с миром белого человека и дать ему знания. Этому мальчику суждено вырасти в великого вождя, если ты выполнишь то, о чём я говорю тебе.

– А если нет? – ухмыльнулся Рэндал.

– Тогда ты погибнешь. Таков закон. Кто сходит со своей Тропы, тому больше нечего здесь делать…

Рэндал Скотт продолжал сидеть с кривой улыбкой на губах, но почувствовал, как его спина покрылась испариной. Слова индейца заставили сердце сжаться. И дело было не в смысле и не в интонации сказанного. Что-то невидимое прикоснулось к груди Рэндала. Он на мгновение увидел перед собой забытую сцену первого своего столкновения с дикарями. Перед ним возникла мощная фигура в медвежьей маске, и наконечник стрелы в натянутом тугом луке. Видение ушло через секунду, но ощущение страха перед чем-то огромным и непостижимым продолжало висеть в воздухе.

– Помолись перед тем, как ты решишься на что-то, – проговорил негромко Медведь. – Попроси у Великого Духа, чтобы он открыл тебе глаза и дал силу ума, дабы ты стал подобным Духу всего живого. Тогда ты сможешь идти твёрдо…

Больше Медведь не поднимал эту тему ни разу, хотя частенько заходил в палатку Рэндала узнать о самочувствии Мэгги и просто посидеть.

Ближе к лету Рэндал собрал кое-что из вещей и сказал жене, что отправляется в форт. Как всегда, он ничего не объяснял и ничего не обещал. Как и большинство трапперов, он называл индеанку своей женщиной, себя же он считал не её мужчиной, но свободным человеком. Он уезжал, когда хотел, и возвращался лишь тогда, когда обстоятельства приводили его в племя жены.