Тропа Кайманова - [30]

Первым побуждением Якова было оградить Светлану от этого ужаса, отвлечь, чтобы стерся в ее глазах страшный, отвратительный образ мучительной и нелепой смерти человека, прошедшего фронт... Но уже в следующую секунду он понял: каждый день и каждый час Светлана видит еще более ужасные вещи, страдания молодых, здоровых людей, которых беспощадно калечит война.

Яков старался не замечать Ястребилова и, не отрываясь, глядел в такое милое, утомленное, бледное лицо Светланы с темными, постепенно оживающими глазами.

— Успел ли Нурмамед что-нибудь сказать о том, как это с ним произошло? — спросил Яков.

— Немногое, — ответила Светлана. — Сначала он ехал в кабине, потом машину остановила женщина с ребенком, и ему пришлось подняться в кузов. Перед железнодорожным переездом шофер резко затормозил, дизель не был закреплен... Все это вы уже знаете...

Говорила Светлана так, будто речь шла о самом обыденном.

— Вот видите, товарищ старший лейтенант, — вмешался Ястребилов, внимательно наблюдавший встречу Якова и Светланы. — Вы и Карахар прозевали и сюда не успели, а ведь все это не мне, вам в первую очередь надо было бы знать...

Кайманов и на этот раз ответил ему спокойно:

— Вы, наверное, потому раньше всех узнаете, товарищ капитан, что ваши личные информаторы сообщают вам последние новости, минуя начальников застав и нас с замполитом.

Ноздри Ястребилова расширились, глаза сузились: ответ Якова Павлину явно не понравился.

— О Нурмамеде Апасе мне нечего больше добавить... Прошу извинить, — сказала Светлана и быстро вышла.

Ястребилов и Кайманов некоторое время молчали.

— Хочу, Яков Григорьевич, дать вам дружеский совет, — сказал наконец капитан. — Чем реже вы будете появляться в этом госпитале, тем для вас будет лучше.

Кайманов почувствовал, как на него что-то накатывает. Горячий туман застлал глаза, в горле стало сухо, челюсти свело судорогой. Яков не заметил, как рукой камнетеса, способной и булыжник превратить в песок, сгреб гимнастерку на груди Ястребилова, скрутил ее жгутом, притянул к себе мгновенно побледневшего капитана.

— Запомни ты, гнида с мокрыми усиками! — сказал он с усилием. — Если еще хоть раз увижу тебя здесь, скулы на затылок сворочу!..

Мучительно преодолевая в себе страстное желание двинуть Ястребилова так, чтобы он влип в стенку, Кайманов легонько оттолкнул капитана от себя, боясь, что не сдержится и размозжит своим пудовым кулаком его холеную физиономию.

Перепуганный насмерть Ястребилов, едва удержавшись на ногах, схватился за косяк двери и несколько секунд не мог выговорить ни слова, лишь поводил из стороны в сторону шеей, будто на ней затягивалась петля.

— Ну-у... За это вы мне дорого заплатите...

От бессильной злобы шелковые, действительно мокрые усики Ястребилова мелко подрагивали, хотя Кайманову показалось, что Ястребилов доволен, как человек, добившийся своего. Теперь он получил «моральное право» на любые действия против Якова.

— А ничего и не было, — с презрительной усмешкой сказал Кайманов. — Я ведь пошутил...

— Я тоже шутить умею, — начал было Ястребилов, но уже в следующую секунду пулей вылетел в дверь, едва не сбив с ног возвращавшуюся Светлану.

— Что это с ним? — нимало не опечалившись, что Ястребилов ушел столь стремительно, спросила Светлана.

— Поговорили... — пытаясь согнать с лица жестокое выражение, которое так не любила она, ответил Яков.

Это выражение его и без того сурового лица вгоняло в дрожь матерых контрабандистов, а уж свои-то в такие минуты старались убраться с его дороги подобру-поздорову.

Чтобы не показывать лицо Светлане, Яков отвернулся к окну. Он отлично понимал, какие могут быть последствия «душевного» разговора с Ястребиловьш. Но ведь свидетелей-то у них и в самом деле не было!

Светлана опустилась на стул, бессильно сложив руки на коленях. Якову страшно захотелось обнять ее, приласкать, утешить. Давно не испытываемая, непонятная ему самому нежность охватила его, но он и пошевельнуться не смел, ожидая, что она скажет.

— Опять... — проронила Светлана. — Я думала, ты хоть сколько-нибудь изменился. Ну зачем ты эту пустышку, этого фата зацепил? Он же тебя, как дурака, провоцировал, а ты и рад стараться...

— Ничего я ему не сделал, — попытался оправдаться Кайманов. — А надо бы...

Светлана поднялась со стула, медленно подошла к Якову, встала рядом. Он замер, боясь пошевелиться, затаив дыхание, искоса смотрел на любимую женщину.

Светлана двумя руками схватила руку Якова выше локтя, прижалась к ней горячим лбом.

Якова стала бить предательская нервная дрожь. Он осторожно повернулся, бережно придержал голову Светланы, приподнял к себе ее лицо.

— Всю жизнь боялась за тебя, а сейчас еще больше боюсь, — пристально вглядываясь в Якова, сказала Светлана.

— У нас с капитаном старые счеты, — начал было Яков, но, поняв, что Светлана говорит не только о Ястребилове, замолчал.

Удерживая Светлану возле себя, он боялся пошевелиться, чтобы не причинить ей боль, такими нежными и хрупкими казались ему ее тонкие пальцы.

Якову стало страшно: вот сейчас пройдет это мгновение — и они снова будут так же далеки друг от друга, как все это бесконечно долгое время разлуки.