Тропа Кайманова - [103]

Кайманов видел в окно, как из кабины головной машины выпрыгнул старый его недруг капитан Павловский.

Интересовавшая Якова полевая сумка, туго чем-то набитая, была у него в руках.

Войдя в комнату дежурного, Павловский положил сумку на стол, достал из кармана пачку иранских сигарет, принялся щедро угощать присутствующих.

— А-а, старый знакомый! — увидев Кайманова, воскликнул Павловский, едва скрывая тревогу в близко посаженных глазах.

— Так точно, товарищ капитан, старый знакомый, — подтвердил Яков. — Ну как вам служится? Какой у вас народ? Орлы ваши не занимаются контрабандой?

— Вы не всегда удачно шутите, товарищ старший лейтенант, — Павловский натянуто усмехнулся. — Мою колонну можете не досматривать, — обращаясь к Дзюбе и начальнику таможни, добавил он.

— Остается проверить вас, — без тени улыбки сказал Яков. — Откройте вашу сумку, содержимое ее выложите на стол.

— Вам что, полотенце и мыльницу охота посмотреть? — спросил Павловский, но сумку не открыл. — С кем имею честь?..

Яков взглянул на таможенника, тот приказал Павловскому открыть сумку.

— Это что, обыск?

— Досмотр.

— Младшему по званию подчиняться не собираюсь.

— Пригласим старшего.

— Ну что вы, братцы, привязались? — деланно-дружественным тоном сказал Павловский. — Ну везу я в сумке пару наручных часов своим бабам. Подумаешь, дело какое! В город приеду, надо же чем-то оплатить постой!..

Эту последнюю фразу услышал вошедший в дежурную комнату полковник Артамонов.

— Открывай сумку и снимай с себя снаряжение... Оружие на стол, — без обиняков приказал он.

— Я что, арестован?

— Арестован... Лейтенант Дзюба, произведите досмотр личных вещей капитана Павловского.

Дзюба открыл сумку и достал целую пачку завернутых в полотенце палочек опия-фабриката, каждая из которых стоила сто сорок — сто пятьдесят рублей. Павловский обернулся к Артамонову:

— Товарищ полковник, разрешите объяснить... Но тот не дал ему продолжать.

— Капитан Павловский! — с расстановкой произнес Артамонов, — вам приказано — оружие и снаряжение на стол. И без разговоров шагом марш под арест. Лейтенант Дзюба, как только закончите досмотр машин, отпустите автороту под командованием заместителя Павловского. Вас, гражданин Павловский, я обязан передать в прокуратуру округа прямо отсюда...

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ АТАДЖАН

— Младший сержант Чекалин, ефрейтор Головко, выйти из строя!..

Самохин уловил, как сразу насторожились его солдаты. Наступила такая тишина, что, казалось, упади иголка на площадку для построений, гордо именуемую плацем, и то будет слышно.

Невысокий медлительный сибиряк Чекалин и такой же неторопливый жилистый хлопец с Полтавщины Головко, качнувшись, сделали два шага вперед, повернулись лицом к строю.

— Принесите ваши правительственные награды...

Оба удивленно взглянули на начальника оперпоста. Андрей краем глаза видел, как, хищно вытянув шеи, затаили дыхание братья Охрименко.

Появление в Аргван-Тепе двух снайперов-фронтовиков — участников боев за Сталинград — вызвало такое «брожение умов», какое Андрей даже и не предполагал. У всех, за малым исключением, так взыграло самолюбие, что каждый из кожи лез, всем своим поведением доказывая: мы не хуже... Болезненнее других восприняли наступление на свой «авторитет» братья Охрименко. Но связываться с новичками не рисковали, пока присматривались. Головко и Чекалин принесли из казармы небольшие картонные коробочки с наградами, остановились перед строем.

— Смирно! — скомандовал Андрей и, когда строй замер, негромко сказал: — Мы гордимся, что в наше подразделение прибыли участники великой битвы за Сталинград. Как командир оперпоста прошу вас носить ордена и медали, которыми Родина отметила ваш ратный подвиг.

Андрей взял у снайперов коробки и приколол к гимнастерке Головко медали «За отвагу» и «За боевые заслуги», а выше левого нагрудного кармана Чекалина — орден Славы III степени.

— Вот так и носите постоянно, — повторил Андрей. — А сейчас, товарищи, после небольшого перекура младший сержант Чекалин и ефрейтор Головко проведут занятие на тему «Тактика снайпера в наступательном бою». Разойдись!

Самохин обрадовался, что и Чекалин, и Головко довольно спокойно отнеслись к роли инструкторов-преподавателей. Видно, им повезло на командиров — фронтовых учителей. Да и у самих, наверное, было что рассказать.

Прибыв из госпиталя на Аргван-Тепе, оба они сочли новое место службы чуть ли не курортом после невыносимо тяжелых боев в окопах Сталинграда.

Казалось бы, кого поражать сверхметким стрелкам на участке погранпоста? Но расчет себя оправдал. Андрею нужны были именно фронтовики, именно снайперы, чье мастерство зависит только от их индивидуальных качеств.

Рассчитывал он и на то, что эти двое ребят примером своим научат метко стрелять, заставят всерьез тренироваться.

Самохин с первого дня ничем не выделял новичков: так же, как и остальные, они ходили в наряды, занимались хозяйственными работами, дежурили по казарме. И с первого же дня Андрей заметил, что даже братья Охрименко в чем-то стали подражать снайперам, копируя их неторопливую манеру делать все обстоятельно и быстро.

Получалось это не только потому, что Чекалин и Головко, рассказывая о боях, заставляли слушателей сопоставлять свою жизнь с жизнью фронта, а еще и потому, что эти два парня, одинакового с остальными возраста, душой были намного старше, пережив то, что под силу пережить лишь зрелому человеку.