Тропа. История Безумного Медведя - [66]

Бизон был покрыт длинной грязной шерстью, свисавшей с брюха почти до земли. Он стоял перед одинокой фигурой голого дикаря и не двигался. Индеец тоже не шевелился. Он смотрелся абсолютно беспомощным перед горбатым исполином, и нагота его жилистого тела на фоне почти чёрной шерсти быка усиливала это впечатление. Хрупкая человеческая фигурка, не делая никаких движений, удерживала могучее животное на месте какой-то неведомой силой.

Затем словно что-то толкнуло Безумного Медведя, и он вновь ударил в бубен. Бизон медленно повернулся и пошёл прочь из лагеря.

Никто из Лакотов не решился сразу приблизиться к Безумному Медведю, а он всё стучал и стучал по звонкой гудящей коже бубна. И вдруг он упал. Волосы разметались по земле, глаза раскрылись и устремились в высокое небо, уже пронизанное сиянием утреннего солнца.

Его отнесли в палатку, и там он очнулся. Шагающая Лисица заставила всех уйти, и никто не знал, что происходило там дальше. Но к полудню Медведь вышел наружу. Волосы его были расчёсаны на прямой пробор и стянуты у висков в косы, как и полагалось истинному Лакоту. Длинную рубашку из мягкой оленьей кожи украшала лишь бахрома, светло-коричневые штанины и мокасины тоже не имели никакой вышивки. Это был прежний Медведь, каким его привыкли видеть соплеменники.

Никто так и не узнал, что было с Безумным Медведем и помнил ли он сам, что с ним произошло.

В тот же вечер на сходке воинских обществ было решено отправиться к форту Ларами, куда звали гонцы.

– Мато Уитко не может желать зла своему народу. Видно, он знает то, о чём не догадываемся мы все. С ним рядом всегда стоят могущественные духи. Мы поедем к городку белых солдат и послушаем, что они скажут нам. Мы всегда сможем свернуть наши типи и уйти от них, если решим, что этот разговор нам не нужен…

Возле форта они обнаружили множество других Лакотов. Огромные табуны паслись по всему берегу реки, поднимая пыль. Воздух был пронизан голосами тысяч собравшихся для переговоров индейцев. Огромный лагерь гудел, встречая новоприбывших.

В тот же день появились гонцы с известием о приближении большого отряда Шошонов. Лакоты заволновались и нетерпеливо разъезжали на своих гривастых лошадках перед стенами укрепления из необожжённого кирпича. Увидев возбуждение дикарей, из домов, построенных за пределами крепостных стен, стали выходить торговцы. Женщины подняли душераздирающий вой, оплакивая своих мужей и братьев, погибших в войне с Шошонами. Солдаты, застёгивая на бегу мундиры, поспешили на шум, чтобы полюбопытствовать, как станут разворачивать события.

Шошоны появились из-за гребня холма, вытянувшись длинной вереницей. Они сидели на красивых лошадях и были хорошо вооружены. Впереди ехали мужчины в парадной одежде, держа наготове ружья. Следом двигались женщины с детьми, а позади – ещё воины для охраны. Всего их насчитывалось около двухсот человек. Рядом с головным всадником ехал белый охотник, осматриваясь с той же настороженностью, что и его краснокожие спутники. Это был Джим Бриджер, взваливший на себя бремя проводника и своего рода гаранта безопасности Шошонов на территории враждебных Лакотов.

Колонна в полном молчании приближалась к долине, усеянной индейскими жилищами. Глядя на этих ещё далёких всадников, приехавших в самое сердце страны Лакотов, Медведь вспоминал себя в торговом лагере на берегу Зелёной Реки. Он также видел перед собой тьму врагов, провожавших его хищными взглядами. Но он был на земле Змей один. Шошоны же пришли сюда сильным отрядом.

Внезапно из плотной толпы Лакотов с криком вырвался молодой индеец и, яростно нахлёстывая коня, ринулся на остановившихся Шошонов. В его левой руке был лук и стрела. Следом за ним пришпорил гнедого жеребца какой-то человек в кожаной куртке (переводчик, как выяснилось позже). Он настиг дикаря метрах в ста от застывшей вереницы всадников, приготовившихся к бою, и, вцепившись разгорячённому юноше в волосы, стащил его за косы с коня. Он что-то кричал сброшенному на землю индейцу, быстро жестикулируя и указывая на застывших Шошонов. То ли его слова, то ли ружейные стволы, направленные на него, убедили дикаря, но он вспрыгнул на коня и поскакал обратно с угрюмым лицом. Огнестрельное оружие среди Лакотов в те дни было ещё явлением редким. На сотню воинов приходилось от силы два-три ружья.

К полудню суперинтендант распорядился, чтобы все собравшиеся общины свернули палатки и перебрались на Лошадиный Ручей, так как громадные индейские табуны вытоптали всю траву вокруг форта. То, что предстало чуть позже перед взором стороннего наблюдателя, являло собой одно из самых необычайных шествий за всю историю Дальнего Запада. Грандиозную кавалькаду возглавляли два отряда военных, над которыми лениво колыхался американский флаг. За ними катили повозки, в которых тряслись правительственные чиновники, чихая в мутных клубах пыли. Следом громыхали фургоны с разного рода припасами. Позади почти на две мили растянулась колонна индейцев. Военные лидеры были при полном параде, надев самые яркие наряды, покрыв лица краской и украсив головы пышными уборами. В руках были копья, увешанные волчьими шкурами и перьями, священные жезлы воинских обществ с кожей гремучих змей и птичьими чучелами, магические барабаны… Мужчины двигались в полном молчании и выглядели спокойными, но все сжимали оружие, готовые в любую секунду развернуться веером и броситься на врагов. Женщины кутались в расшитые пёстрые одеяла и шкуры. Они то и дело оглядывали шуршавшие по земле волокуши, где устроились самые маленькие дети. Тут и там виднелись собаки с волчьей наружностью, они выглядели не менее гордыми, чем их хозяева, и некоторые, подобно лошадкам, тоже тащили за собой небольшие волокуши с вещами.