Трон императора: История Четвертого крестового похода - [20]

Ветер дул свежий, но холодный и резкий. Он вырывал слова прямо изо рта, так что мы с Лилианой быстро отказались от попыток обсудить Джамилю, оставшуюся внизу. Моряки говорили очень кратко. Одна фраза у них составляла целый абзац: «ветер», «Задар», «Византия», «другой линь» — подобные высказывания воспринимались как длиннющие монологи.

Такой качки мне раньше испытывать не приходилось, разве что во время мрачного перехода через «рукав» — пролив, плохо защищающий Британию от варварских орд. Те, кто сравнивает выход в море с прогулкой верхом на лошади, скачущей легким галопом, или сильно ошибаются, или это должна была быть хромая кобыла высотой с десяток ярдов, которая бежит не переводя духа и каждые несколько секунд сильно взбрыкивает. Когда то, что должно быть незыблемо, начинает уходить из-под ног… В общем, это не то испытание, которое боги предназначили смертным.

Почти весь день солнце жарило немилосердно и злобно отражалось от воды с ничуть не меньшей силой. Принцесса Джамиля оказалась совершенно невосприимчива ко всем неудобствам путешествия и большую часть времени проводила в трюме, где ветер и солнце ее не беспокоили, хотя качка действовала сильнее в темноте и смраде.

Первые несколько часов все женщины на верхней палубе валились друг на дружку, хватаясь за все, что попадалось под руку, — за тяжелые витки линя, оснастку, мачты и даже за сундуки, привязанные по бокам судна. Матросы то и дело на них покрикивали, чтобы они сидели на месте и не путались под ногами. Я устроился в центре корабля, ибо Барцицца был прав: здесь меньше качало. Подумал о боевых конях на грузовых судах, прикидывая, как они все это перенесут. Отто, конечно, объяснял, что каждого коня поместят в стропы, так что даже самая сильная качка их не покалечит, но все равно для животных такой переезд — настоящий ад. Как только их выпустят на травку на первой же стоянке, обратно на корабли загнать коней не удастся. Теперь, когда у меня была собственная причина быстро добраться до Египта — благополучное возвращение принцессы Джамили, — эта проблема не на шутку тревожила меня, чего раньше никогда бы не случилось.

Зато на моряков смотреть было любо-дорого. Не то что мы, сухопутные крысы. Они относились к кораблю, как рыцарь относится к своему коню или музыкант к своей лире: бережно, заботливо, внимательно. Все они были загорелые, и я никак не мог определить их возраст, ибо среди них были молодые мужчины с лицами стариков и старики с гибкими, как у юношей, телами. Капитан стоял на корме и весь день просто глазел на нас (так это выглядело со стороны). На каждом борту он поставил по мальчишке. Если ему казалось, что мы слишком близко подходили к другому кораблю, он кричал мальчишкам, а те, в свою очередь, передавали приказ рулевому. Тот натягивал лини, чтобы выправить рули, торчавшие с боков корабля наподобие чересчур длинных весел. Матросы подскакивали в одну секунду, словно стайка рыбок, и кидались выполнять громко отданный приказ. Они натягивали какие-то веревки (фалы), бросаясь с ловкостью акробатов на одну веревку вчетвером или впятером. Какое-то время меня забавляло зрелище, когда они что-то натягивали в одном месте, а совсем в другой части корабля поднимался треугольный парус, привязанный к реям, которые, в свою очередь, крепились к высоченным мачтам.

Мы все время шли в виду берега, потому что венецианцы каждый третий день пополняли запасы воды на галерах. На таких стоянках нанимали временную команду моряков, знакомых с местными опасностями. На переговоры с этими людьми тоже уходило довольно много времени. Дни становились короче, а из-за мелководья Адриатики можно было безопасно плыть только при хорошем дневном свете. Путь на юг предстоял долгий.

После нескольких часов тяжелых испытаний я оступился и чуть не свалился за борт. Корабль шел так быстро, что вряд ли остановился бы выловить меня, и я вдруг остро осознал, насколько бренно мое существование и насколько мне нужно — просто необходимо — избежать смерти. А ведь днем раньше мне было бы трудно даже представить такое. Вопреки собственным намерениям пришлось пожить чуть подольше, чтобы доставить ее высочество домой.

В первый же день путешествия выяснилось, что моряки не любят, когда на корабле находятся женщины, из-за каких-то страхов, связанных с русалками. (Лично мне это показалось бессмысленным: если русалка опасна тем, что заманивает мужчину в воду, то почему бы не держать под боком хорошеньких женщин, способных соблазнить тебя остаться на борту? Я приводил этот аргумент многим матросам, но они упорствовали в своем страхе, словно гордились им.) Самые суеверные матросы отказались пополнить команды кораблей, которые перевозили шлюх. Поэтому «Венеру» обслуживали два типа моряков: те, кто совершенно не был подвержен суевериям, и те, кто решил, что они все-таки могут побороть свой страх за хорошую плату — деньгами или натурой. Первые быстро поняли преимущества вторых и притворились, что тоже к ним принадлежат. Шлюхи — самое смышленое подразделение войска — все это заранее предвидели и потому приготовились. Наше судно было, наверное, самым веселым в целой Адриатике.