Троллейбус без номеров - [41]

Влад был странным, и странным, как она сама. И от этого Саше было очень неуютно: кто знает, что он от нее хочет? Она не привыкла к тому, чтона нее обращает внимание настоящий, человеческий взрослый, который еще и общается с ней безо всякого снисхождения и пренебрежения, на равных.

– Пойдешь? А ты уже торопишься просыпаться?

– Если честно, не особо, – вдруг сказала Саша. Она даже сама не знала, отчего: первой ее мыслью было драпануть из сна этого странного человека так быстро, как только можно. – Дома меня никто не ждет. Впрочем, как и здесь.

– А почему ты не путешествуешь по снам других людей? Слышал, очень многие нынче этим занимаются. Те, кто не в Государстве, я имею в виду.

– Надоело. У всех сны одинаковые и на уме одно. А если попадешь в сон к шизофренику, то там так и останешься: меняется сознание, меняется пространство, буквально искривляется. А время…

– Идет по параболе, – хором закончили они и удивленно посмотрели друг на друга.

– Может, прогуляемся? Если ты никуда не торопишься, конечно, ведь для тринадцатилетней девочки любое времяпровождение куда лучше, чем компания тридцатитрехлетнего мужика, – Влад засмеялся. И прикрыл глаза на солнышке.

И Саша была уже готова отказаться, как вдруг остро пахнуло весенней капелью, запели птицы, и она остро ощутила присутствие… чего-то. Предчувствие. Того, что ее жизнь скоро изменится. Того, что скоро она будет так непривычно – странно – счастлива, как не была никогда.

Предчувствие троллейбуса.

– Хорошо, может, и пойдем. Я Саша, кстати.

– Александра, значит, – Владлен абсолютно серьезен, ни смешинки в глазах, ни улыбки. – Древнегреческое имя. Означает «мужественная», «защитница». Хорошее же имя тебе выбрали родители. Прямо подходит.

– У меня нет отца, – Саша нахмурилась. Она и так переживала в школе столько издевательств по этому поводу, не хватало еще, чтобы над ней во сне зубоскалил какой-то странный мужик. – Мама говорила, он ушел, когда я была совсем маленькая.

– У меня тоже нет отца. Правда, мама говорила, когда я был маленьким, что он космонавт. Что бороздит далекий космос, плавая где-то у созвездия Близнецов, надеясь передать мне весточку в ночном небе. Это я потом узнал, что он умер, когда мама была мною беременна. Видишь, не такие уж мы и разные.

Владлен протянул свою ладонь – огромную, как крышка от мусорного бака – и Саша осторожно ее пожала.

* * *

Во сне Владлена было… спокойно. Целый квартал, с вычищенными улочками и кирпичными домами контрастировал со старыми хрущевками. Пели птицы, светило солнце и журчала вода: кажется, апрель. В Сашином настоящем мире сейчас ноябрь, вроде как. Может, и декабрь, она не очень-то следит за временем. Да и как уследить за тем, что во снах имеет свойство растягиваться в полнейшую бесконечность, когда за восемь часов ты успеваешь прожить целую неделю?

Во дворе играли в мяч дети. Мальчик в вязаном жилете сидел с книгой на лавочке, грустно посматривая на остальных.

– Ребята, возьмите меня с собой! Возьмите! – закричал ребенок, тонким, срывающимся от отчаяния голосом. Очки вместе с книгой полетели на скамейку. – Я и вратарем могу, и забивать умею…

– Нет, не возьмем, – заорал нападающий и отбил пас головой. – Ты зануда и в футбол играть не умеешь. Ты даже правил не знаешь! Сиди себе на лавочке да читай!

– Ну, возьмите, пожалуйста! Я выучу!

– Владлен – собачий хрен, – захохотали дети. – Не возьмем, не возьмем! Владлен – собачий хрен! Канай отсюда, пока мячом по лбу не залепили, зануда!

В лицо мальчику полетел огромный ком земли, и, вытирая слезы кулаком, он надел очки, взял под мышку толстенную – казалось, что книга сама по себе тяжелее него – книгу и пошел со двора прочь.

– Стой, маленький, не уходи, – Саша кинулась к нему. Внутри нее горел огонь ярости и какой-то необъяснимой, горькой боли. Ведь ее саму так гоняли со двора. Ее никто не хотел брать с собой играть в «Дочки-матери» в детском саду и она точно так же сидела в уголке и читала книги, пока не перечитала все. – Не уходи, я с тобой поиграю, ну!..

Но мальчик уже юркнул в подъезд, и дверь захлопнулась с громким стуком. Пропало солнце, скрывшись под облаками, и полил мерзкий, холодный дождь.

– Это все Влад, – пробурчал нападающий, угрюмо пнув мяч со всей силы, так, что он аж закатился под скамейку. – Он завидует, что мы умеем играть, а он нет, вот и наслал дождь.

– Выйдет завтра во двор – поколочу, – сухо ответил толстый мальчик-вратарь, и дети закивали.

– Что это за место? – Саша потрепала Влада за плечо. Словно очнувшись, он вздрогнул.

– Ах, это… Район, где я жил когда-то. В далеком детстве. Мне здесь, если честно, очень нравится: все такое зеленое и волшебное, будто сказка, и не нужно дороги из Желтого кирпича, чтобы прийти к Волшебнику Изумрудного города, ведь волшебник тут – я.

Словно в подтверждение сказанному, он закурил, не пользуясь зажигалкой. Пламя опять вышло из его пальца с обгрызенным ногтем и тут же исчезло. Дети с визгом разбежались.

– Может, партию в карты? – Влад уселся на детскую карусель. Длинный, он не помещался в карусель полностью, и его ноги-ходули волочились по земле, отчего синие в белую крапинку ботинки пачкались в апрельской грязи. – Умеешь в подкидного дурака?