Троица - [61]

Встретили нас поляки по чести, и указали место, где встать: за их табором, от города вдалеке. К Смоленску приступать они теперь оставили: может, изуверились в своей победе, а может, ради нашего прихода хотят миролюбие показать.

Войско у Жигимонта тьмочисленное, отборное; наряду стенобитного не счесть. Кругом всего города расставлены туры, точно как у нас под Троицей во время осады,

Смольняне увидели наше, московского посольства, прибытие, и преисполнились ликования, и стали бить в колокола и со стены кричать и в воздух стрелять громко и многолюдно. Ведь они на нас надежду возлагают, что мы упросим короля пощадить город их, укротить бранное лютование и уйти назад в литовскую землю.

Завтра нас Жигимонту представят. Сего ради я теперь наряжен в богатые одежды, словно боярин: только и заботы, как не замараться или штаны не порвать, упаси Господь.

Сентября 29-го дня

Были у короля. Думные паны сенаторы нас в королевские покои препроводили и встали от короля по обе стороны, а сам он на стуле сидел. Король Сигизмунд (русскою речью Жигимонт, а Сигизмунд по-польски) только глазами поводил и молчал, а паны говорили. Король образом не леп, лицом протягновен, безбород, усы имеет тонкие и длинные, взгляд злой и неласковый.

Речь держал первый из панов литовских, именем Сапега (нашему старому врагу, Троицкому утеснителю, он приходится дядькой; того кличут Иваном Петровым Павловичем, а этого Львом).

Сказал этот Сапега много слов, а ничего дельного мы не услышали. Только хвалил и славил короля своего, и называл его умирителем земли Русской, спасителем всероссийским, поборателем неправды и прочая. Якобы пришел он сюда не своекорыстно, а лишь того ради, что мы его о том сами молили. И не желает он нам никакого дурна, а только смуту унять и воров побить. И за такие превеликие услуги ожидает его королевская милость от нас по достоинству всяческого почитания и благодарности, а проще сказать — и покорности.

Такие хитрые и лукавые речи этот Сапега вел, думая нас обмануть и в смущение ввести. Только Сигизмунда и хвалил, а о Владиславе даже не упомянул, ни о договоре с гетманом.

Нам же много говорить не позволили, потому что сегодня еще не самое посольство творилось, а только предварение. Дело же после начнется.

Октября 10-го дня

Пока нечем похвалиться: ни в чем мы не преуспели. Дважды съезжались с панами, а дело не только не подвинулось, но даже, можно сказать, не началось.

Говорил посольство князь Голицын. Поприветствовал он панов и о здоровье их спросил, а после сказал:

— Ведомо вашим благородиям, какими скорбями и нуждами ныне утесняется Московское государство. Со всех сторон враги одолевают, кровь непрестанно льется, повсюду воровство и развращение. Виной же этим бедам пресечение корня царского, который шел от Августа кесаря, а теперь волею Божьей прервался. И вот мы, по совету патриарха и великих бояр, и всех чинов людей, и всей земли русской, бьем челом великому государю Жигимонту, чтобы дал он нам своего сына на царство, наияснейшего королевича Владислава. Как предки наши, будучи в таком же утеснении, призвали себе в государи из дома варяжского Рюрика, так и мы ныне по их примеру поступаем и обращаемся к королю с этим прошением, дабы царствовал над нами сей славный отпрыск презнаменитого и высочайшего рода, ясновельможный пан Владислав Сигизмундович.

Заглянул князь Василий в свой посольский свиток, где всё посольство написано, и говорил далее:

— Просим покорнейше наияснейшего королевича креститься в православную веру греческого закона у святейшего митрополита Филарета здесь же, под Смоленском градом, и немедленно, чтобы патриарх с освященным собором мог нашего нового государя встретить по чести со святыми иконами и венчать на царство по уложению древнего обычая нашего. И не обессудьте, вельможные пане, на нас за такое прошение: ведь и сам ваш великий государь Жигимонт прежде был в вере люторской, а когда был избран королем польским, то перешел в латинскую веру, ибо в вашей великой державе так заведено, чтобы государям в латинстве состоять. Так и во всем мире принято: надлежит государю быть в единой вере с народом своим.

Просим мы великого государя Жигимонта с решением этого важнейшего дела не мешкать и поскорее присылать в Москву Владислава, чтобы чернь московская не возмутилась и к вору бы не пристала. Потому что вор, ложно называющийся царем Димитрием, снова утвердился в Калуге, и силы его множатся, и сторона его крепнет.

И еще мы бьем челом государю королю, чтобы он от града сего Смоленска отступил и вернулся бы в свою землю, и не длил бы кровопролития. И прочие уставы, в договоре нашем с великим гетманом, с Жолкевским, уставленные, в верности коим и мы, и гетман крест целовали — все эти уставы мы покорнейше просим нисколько не изменять и в точности соблюсти.

И прочитал князь Василий полякам договор, который мы с Жолкевским заключили, и еще недолгое время поговорил, и окончил речь свою. Паны же, меж собою побеседовав по-латыни, чтобы мы не поняли, ответили так:

— Его королевская милость не может вернуться в Польшу, пока Российское государство не будет конечно успокоено, и вся крамола в нем истреблена. Посему требуем, чтобы вы приказали смольнянам покориться и целовать крест государю королю Сигизмунду.