Троица - [13]
И еще одного человека убило у всех на виду, старушку инокиню.
А во время псалмопения раздался вдруг звон неслыханный, громкий над головами у нас: ядро в колокол ударило. И тотчас же другое ядро, в окно церковное влетев, запрыгало по всей церкви, сея смерть, словно сам сатана: разбило доску с образом святого архистратига Михаила, ударило в столб, потом в стену, отскочив, сломало ногу попу Ионе, затем в насвечник перед образом святой живоначальной Троицы, отшиблось оттуда в левый крылос и развалилось там. И еще одно ядро пробило двери железные с полуденной стороны церкви и образ святого Николы чудотворца раскрошило в щепки.
Люди же все в смятении великом заволновались; кричали многие и плакали; и даже пение псалмов от плача замедлялось и прерывалось. Иные же метались, ища укрытия и с ног других сшибая: страх разума лишил. На кого уповать, если и святая Троица не защищает?
Тут встал архимандрит Иоасаф, молчать всем повелел и рек народу:
— Слушайте чудо господне! Явился мне сейчас архистратиг Михаил. Лицо его, как свет, сияло. Обратился он к еретикам и сказал: «О враги лютеране! Вот и до моего образа дошла ваша дерзость, беззаконники! Всесильный же Бог воздаст вам вскоре отмщение.»
Монах Гурий затем слово взял и начал вещать об ином знамении, как явился ему Сергий чудотворец. Я же приметил, как воеводы Алексей и Григорий, поговорив меж собой, быстро к выходу направились. И я за ними следом вышел. Они же, меня заметив, усмехнулись, потому что не в первый раз уж я им попадался и любознайство мое им было знакомо.
Сказал Алексей Григорию:
— Вот нам и посыльный.
И, ко мне обратившись, молвил ласково:
— Подь-ка сюда, Данило Иванович, собачий ты сын любопытный. Слушай: беги сейчас на Красную башню воротную, и пушкарям скажи, чтобы били из всех орудий на Терентьевскую рощу, по большой пищали литовской. От нее-то нам нынче и досталось.
Услышав это, я тотчас к Красным воротам побежал, словно из пушки выстреленный, и поднялся, о долге своем радея, на башню. И повелел я воеводским именем бить из всех орудий по большой литовской пищали на Терентьевскую рощу. Тотчас же по моему слову все было сделано.
Зелия и ядер мы не жалели, мстя за разорение храма Господня, и за свой страх. С каждым же выстрелом ядра наши все ближе к цели ложились. И с других башен и со стен городских стали по той литовской пищали стрелять. По малом времени всю землю окрест ядрами разворотили, литовских пушкарей разогнали. Наконец, попали раз по той лютой пищали; потом другой раз, да и третий. Разбили ее всю и наземь повергли.
И было большое ликование, и все славили Бога, избавившего нас от этого сосуда злого.
Вечером вдруг прилетели черные облака, небо все помрачнело, и дождь был со снегом сильный, и очень темно.
Я же, отчаявшись с самопалом своим управиться, пошел в кузнечную палату, и добыл себе добрую кремневую пищаль рушницу, невеликую весом, под стать возрасту моему и силам. А у какого кузнеца и как взял, того не скажу.
Завтра же будет бой велик, а если подкопы литовские не разрушим, быть нашей башне Круглой ниспроверженной.
Ноября 9-го дня
Ночь никто не спал. Воеводы полки вылазные уряжали; в церквах и в келиях молились беспрестанно. Тьма же стояла до утра и ненастье длилось, и падал снег. Меня в полки не берут и с пищалью, но я уж не печалюсь: много ведь таких как я, и есть у нас тайный уговор.
За три часа до света пошли воинские люди через потайной вылаз в ров, а из Пивного двора на Луковый огород, а из Конюшенных ворот в овраг Глиняный. И ударили трижды в осадные колокола, подавая знак им нападать. Тогда побежали все полки вперед и смело и мужественно напали на литовских людей. И кричали они Сергиево имя, как боевой клич, и это было во всем городе слышно.
А видно ничего не было из-за ненастья и тьмы. Вскоре же ветер тучи прогнал, и стало светло. И я увидел через бойницу подле Луковой башни троицкого слугу, тезку моего Данила Селевина, как он с сотней своей напал на изменника атамана Чику и казаков его. Этого Данила брат, Оська, утек из монастыря предательски в таборы лютеран; Данило же клялся за измену брата жизнь свою на смерть променять. И я видел, как он геройски саблей многих врагов посёк, и даже нескольких конных наземь поверг, сам же был пеш. А потом один беззаконник этого храброго моего тезку проткнул копьем. И стали наши отходить к Сергиеву колодцу.
Вдруг грянул гром величайший, даже земля вся вздыбилась, словно конь непокорный, и содрогнулась ужасно; в ушах же словно звон колокольный, неутихающий, воздвигся. И все мы в страхе повернулись к башне Круглой, смотреть, цела ли. И увидели башню невредиму. И стали мы прыгать и орать и Бога со всеми святыми славить, потому что поняли: подкоп литовский взорван, а башня цела.
А как было дело, расскажу, что после сведал от людей, там бывших. Напали наши изо рва, из тайного лаза, на литву внезапно, а они не ждали с той стороны себе напасти. И ворвались немногие из троицких людей в подкопный ров. А крестьяне клементьевские Никон и Слота божьей помощью нашли устье подкопа и туда вбежали. Там же стояли бочки с зельем, но не под башней, а посреди подземного хода оставленные. Увидали эти храбрые крестьяне подступающих к ним литовских людей и, не мешкая и не ужасаясь, подожгли порох и взорвали подкоп вместе с собою.
Новая книга Александра Маркова — это увлекательный рассказ о происхождении и устройстве человека, основанный на последних исследованиях в антропологии, генетике и эволюционной психологии. Двухтомник «Эволюция человека» отвечает на многие вопросы, давно интересующие человека разумного. Что значит — быть человеком? Когда и почему мы стали людьми? В чем мы превосходим наших соседей по планете, а в чем — уступаем им? И как нам лучше использовать главное свое отличие и достоинство — огромный, сложно устроенный мозг? Один из способов — вдумчиво прочесть эту книгу. Александр Марков — доктор биологических наук, ведущий научный сотрудник Палеонтологического института РАН.
12 февраля 2009 года исполнилось 200 лет со дня рождения Дарвина, а 24 ноября было 150-летие со дня выхода его главного труда «Происхождение видов». В этом труде Дарвин по стратегическим причинам не стал обсуждать вопрос о происхождении человека. Он лишь намекнул, что его теория «прольет свет» на эту проблему. Знаменитую дарвиновскую фразу о «пролитии света» приводят как пример одного из самых «скромных» высказываний в истории науки (или самых больших «недооценок», understatements). При этом она является и одним из самых удачных научных предсказаний.
В семье родился необычный, отличающийся от всех мальчик. Его не любили, от него хотели избавиться, чуя в нем угрозу. Он сумел сломать привычный уклад жизни и на несколько шагов продвинуть антропосоциогенез.Повесть из жизни древнейших предков человека разумного — синантропов.
Как зародилась и по каким законам развивалась жизнь на нашей планете? Что привело к формированию многоклеточных организмов? Как возникают и чем обусловлены мутации, приводящие к изменениям форм жизни? Социологические исследования показывают, что в поисках ответов на эти краеугольные вопросы люди сегодня все реже обращаются к данным науки, предпочитая довольствоваться поверхностными и зачастую неверными объяснениями, которые предлагают телевидение и желтая пресса. Книга доктора биологических наук, известного палеонтолога и популяризатора науки Александра Маркова — попытка преодолеть барьер взаимного непонимания между серьезными исследователями и широким читателем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть входит в антологию "Варяжский пленник". Единственная рукопись Саги об Эрлинге найдена в 1989 г. во время археологических раскопок поселения норманнов на мысе Херьольвснес (южная Гренландия). Рукопись предположительно датируется концом XV века.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.