Троица. Будь больше самого себя - [92]
Так или иначе, все типы мышления являются взаимосвязанными, каждый вносит свой вклад в конечный результат. И что можно сказать с абсолютной уверенностью: если бы не способ мышления «рефлектора», раз уж о нём сейчас речь, то вряд ли результаты нашей деятельности могли бы обретать свойство ценности, значимости.
Без яркой подачи даже великие идеи погибают, к сожалению, без следа.
Вместо заключения
Три в одном
В реальном употреблении выражений мы движемся как бы окольным путём, идём переулками; при этом, возможно, мы видим перед собой прямую улицу, однако не можем ею воспользоваться, потому что она постоянно перекрыта.
ЛЮДВИГ ВИТГЕНШТЕЙН
Читая эту книгу, вы познакомились с тремя типами мышления, тремя способами сборки интеллектуальных объектов, с теми тремя видами моделей реальности, которые производит наш мозг.
Логику этих способов легче понять, анализируя поведение людей, поэтому я столь подробно объяснял, чем «невротик» отличается от «шизоида», «шизоид» от «истероида», а «истероид» от «невротика».
В каждом из нас есть по толике от каждого из типов, но какой-то один всегда вырывается вперёд и диктует остальным свои правила.
Хорошо это или плохо? В чём-то, наверное, хорошо. По крайней мере, мы более предсказуемы для окружающих. Но лучше, конечно, если бы могли использовать ресурс своего мозга на полную катушку.
А для этого наша дефолт-система мозга должна научиться собирать интеллектуальные объекты трёх разных типов, а затем – одну и ту же реальность тремя разными способами.
Сейчас я попытаюсь объяснить, что это значит.
Представьте, что перед вами стул. Мы третий раз к нему обращаемся, так что на этот раз я выбрал конкретный – мой любимый, Винсента Ван Гога.
Если вы используете стратегию «центриста», то, конечно, вы усмотрите в этом стуле «сущность стула». На самом деле, никакой сущности у стула, конечно же, нет. Но у нас есть какое-то внутреннее понимание стула – этот, почти мистический, эйдос Платона.
«Центристы», вообще говоря, неисправимые платоники – для них, в каком-то смысле, сущность стула даже первична по отношению к любому другому конкретному стулу.
Поэтому даже не важно каков, на самом деле, тот или иной объект, если он стул – «центристу» этого вполне достаточно.
Что такое эта «сущность»? Откуда она берётся? Почему «центристы» так в неё верят? Этот специфический навык – наше эволюционное приобретение, благодаря которому психика человека умеет выделять в окружающем мире функциональные единичности.
Это, можно сказать, закон эссенциальности. И он столь же фундаментален для нашей психики, как и «принцип доминанты», «динамической стереотипии» или, например, «отношение фигуры и фона».
Но «центрист», в отличие от представителей двух других типов, не только умеет усматривать эту «сущность» (в вещах, событиях, других людях), но и превращает её в краеугольный камень своих моделей реальности.
Из этой «понятности» он и исходит: сущность ясна, а всё остальное – нюансы, внешние проявления, следствия того, что уже эссенциально и так есть.
Но как организовать это содержание, скрывающее за собой сущность? Как увидеть в этом содержании структуру и порядок? Как создать правила, которые помогут нам ориентироваться в море столь многоликой и разнообразной эмпирии?
Тут на помощь к нему приходит «конструктор», который взглянет на результаты работы «центриста» и скажет: «Ага, это нечто, что люди называют “стулом”! Интересно, почему это?»
«Конструктор» примется рассуждать над соответствующими закономерностями (которые, впрочем, так же как и «сущности» «центриста», являются продуктом его ума).
Он выявит целый комплекс элементов и взаимосвязей. Например, он скажет, что у стула должна быть сидушка, а также спинка и ножки – «ведь, в противном случае, стул не был бы “стулом”!»
«Центриста» это умозаключение, вероятно, несколько удивит. Спорить он, вероятно, не будет, но скажет, что ведь и пенёк на опушке леса, и ступенька на лестнице могут выполнить роль стула…
Настанет время изумляться «конструктору». Проанализировав ситуацию, он скажет, что пенёк, вследствие отсутствия у него спинки, больше похож на табурет. Подумав ещё, он заявит, что сохраняется проблема с ножкой, потому что сидушка окажется верхушкой ножки, а из этого непонятно, можно ли считать, что ножка у пенька есть…
Со ступенькой у «конструктора», как вы понимаете, возникнут ещё большие проблемы. Там ведь, вроде бы, и спинка даже есть (торец вышестоящей ступеньки). Но если каждая ступенька – это стул, то что же такое «лестница»?..
Вероятно, «центрист» к этому моменту совершенно потеряет интерес к происходящему, потому что ему «всё и так ясно», а все эти усложнения попросту ни к чему – мол, я вижу в этих вещах стул: стул – это всё, на чём сидят, а всё остальное – детали.
В этот момент на сцене появится «рефлектор», который произведёт неизгладимое впечатление на «конструктора» тем, что ответит ему на вопрос о ступеньках: «Это же амфитеатр!»
«Конструктор» посмотрит на него заворожённо. Но через мгновение уже задумается, а не являются ли сидения в амфитеатре вытянутыми «диванами»?..
И пока он углубляется в свои новые рассуждения, порождённые дополнительными вводными,
