Троица. Будь больше самого себя - [28]

Татьяна же этого и в самом деле не понимала. Ей казалось, что если человек себя так ведёт, то он несомненно в чём-то провинился и вместо того, чтобы просто сгореть со стыда и провалиться под землю, пытается этими «уси-пуси» загладить свою вину, желая избежать заслуженного наказания.

Конечно, двухлетний ребёнок был уличён Татьяной в поведении, на которое он ещё в принципе не способен (в этом возрасте мы ещё отстаём в своём интеллектуальном развитии от шимпанзе).

Слишком сложную Татьяна придумала для своей дочери роль в своей конструкции социальной действительности. По крайней мере, не по возрасту. В действительности всё было, конечно, намного проще.

Когда девочка делала что-то не так, она испытывала не вину, не угрызения совести, а простой, как угол дома, страх, что мама рассердится. А если она рассердится, то и без того ничтожный объём поглаживаний и прочих «уси-пуси» сведётся к абсолютному нулю. То есть, никакого груминга малышке ждать не приходится. И в этом, собственно, состоял весь её ужас.

Что же оставалось делать двухлетнему ребёнку в данных обстоятельствах? Бежать к своей маме с протянутыми руками и со слезами на глазах умолять – мол, не лишай меня, матушка, и так недостающих мне обнимашек! Что угодно делай, только не сердись на меня! Я тебя люблю и т. д., и т. п. – с заглядыванием в глаза.

Но мама у неё не просто мама, а «железный Феликс» – рассудочная до мозга костей. Татьяна по самой своей внутренней, нейрофизиологической организации не могла понять такого рода социальных взаимодействий, а потому и истинных мотивов поведения собственного ребёнка она тоже не видела. И объясняла всё просто: такая же лживая уродилась, как и её отец!

И всё в реальности Татьяны было «логично». По опыту взаимодействия с отцом девочки Татьяна прекрасно знала, что всякие нежности и «уси-пуси» являются ничтожной и постыдной попыткой загладить вину и «уйти от разговора по существу».

Она интерпретировала поведение ребёнка как намеренную ложь и попытку ввести в заблуждение. В общем, предельно «недостойное» поведение! И это когда ребёнку было от роду чуть больше двух лет…

Да, чрезвычайно важно, как мы устроены. Важно то, насколько выражен наш социальный инстинкт. Если он у человека (в нашем случае, у Татьяны) не проявлен в достаточной степени, то вместо эмоций и чувств работает холодный рассудок, который опирается на прежний, уже осмысленный опыт.

Поскольку опыт с отцом девочки у Татьяны был, прямо скажем, так себе, эта же логика была обращена и на поведение дочери. Если её отец вёл себя соответствующим образом после своих проделок, то и аналогичное поведение дочери свидетельствует о ней в таком же ключе. Вот такая реконструкция.

Вот почему рассудок в таких ситуациях не всегда помогает. Можно было, конечно, учесть и тот факт, что, при всей внешней схожести поведения, его мотивы у тридцатилетнего мужчины и двухлетнего ребёнка вряд ли могут быть идентичными, но Татьяна этого не сделала.

Впрочем, как только я обратил её внимание на это вполне очевидное противоречие (и, таким образом, добавил соответствующий пазл в её стройную конструкцию), Татьяна буквально на глазах поменялась в лице: она задумалась, пережила, так сказать, инсайт и невероятно обрадовалась собственной дочери. '

Справедливости ради, впрочем, должен заметить, что обрадовалась Татьяна на самом деле, всё-таки, не собственной дочери. Она обрадовалась тому, что, наконец-таки, интеллектуальная модель, которой Татьяна до сих пор пользовалась, реконструируя свои отношения с дочерью, стала лучше отражать реальность.

В конце концов, в этой конструкции было много и других пунктов. Например, тот, что она – Татьяна – «должна быть хорошей матерью», но соответствовать ему в сложившихся обстоятельствах было крайне затрудительно.

Теперь же, когда «выяснилось», что её дочь не тот же самый «подлец», каким Татьяна считала её отца, она вполне могла позволить себе быть той самой «хорошей матерью». Да, чуть-чуть по команде, а не «от души». Но лучше так, чем никак.

На этом мы, собственно, тогда и порешили.

Пол и секс

У каждого человека есть желания, которые он не сообщает другим, и желания, в которых он не сознаётся даже себе самому.

ЗИГМУНД ФРЕЙД

Если уж мы заговорили про обнимашки, не могу не затронуть и ещё один важный аспект… Возможно, вы замечали эту детскую особенность:

• кто-то из детей готов и даже очень заинтересован в деятельном, так скажем, затискивании – с физическим напором, ором, криком, беготнёй и дружным хохотом;

• а кто-то, напротив, хочет тихой ласки, чтобы его нежно гладили, голубили, обнимали, а всякой щекотки и прочих резких действий с его тельцем боится как огня.

Эта психофизиологическая особенность, конечно, только один пазл из большой кар-тины, но и он сыграет существенную роль в характере будущей сексуальности уже взрослого человека – повлияет на то, чего он будет ждать от сексуальных отношений, какую роль он будет в них занимать.

Таким образом, мы с вами вплотную подошли к третьему базовому инстинкту – к инстинкту самосохранения вида или, проще говоря, к сексуальному или половому инстинкту.