Трофим и Изольда - [8]

– Нет у меня денег, – сказал он почти правду и сделал шаг, норовя Мурылу обойти. Но тот шагнул тоже и опять стоял перед ним, грозно сопя. «Проверим» – сказал он и полез Трофиму в карман. Трофим дёрнулся в сторону, споткнулся о подставленную ногу, растянулся на тротуаре. Мурыла сел на него, второй навалился на ноги и быть бы Трофиму крепко биту, но из-за угла показался автомобиль с синей милицейской полосой вдоль кузова. За эту полосу, похожую на конфетную обёртку, автомобиль называли «раковая шейка» И ещё «Алло, мы ищем таланты!» – в честь популярной телевизионной передачи. Бригаде повезло, «таланты» – вот они и один уже лежит. Другой талант, на первом сидя, заявляет, что подвергся нападению и только с помощью случайного прохожего еле усмирил хулигана. Верить ему трудно, однако случайный прохожий, так кстати тут оказавшийся, заявление подтверждает и других свидетелей нет. Если назначена тебе встреча с законом – в парке ли, на улице от судьбы не уйдёшь. Казалось бы, к счастью: встреча избавила Трофима от кулаков Мурылы, да что поделать, если милиция – часть той силы, что вечно желает блага и часто творит зло?

Женщина-судья говорила по телефону, слушала Трофима, писала приговор и все три дела закончила одновременно. Трофим получил пятнадцать суток тюремного заключения именуемого, впрочем, уклончиво – административный арест. Согласно Указу Верховного Совета СССР. Никто не помнил, в котором году вышел Указ, но все знали, что в декабре месяце, и осуждённые по нему издевательски назывались декабристами. Ох, не напрасно мигала звезда, нет, не напрасно!

В камеру поместилось человек сорок, и в другую, поменьше, пятнадцать или двадцать женщин. Настоящими зеками они, конечно, не считались, но спали, как полагается, на нарах и у двери стояла «параша». От воли как, впрочем, и от всей остальной тюрьмы, их отделяла кирпичная стена с вышками и тремя рядами колючей проволоки над ней. «Попки» на вышках, однако не стояли: бежать мог только идиот. За побег давали срок небольшой, но уже настоящий. Конвоиры и надзиратели относились к своим подопечным без добродушия, но скорей насмешливо, и договориться с ними можно было о чём настоящему зеку и не думать: например, за пределами тюрьмы, скажем, подметая улицу, позвонить домой. Глядишь – мать или жена придёт повидаться и поесть принесут домашнего. Замечено, что самые заботливые жёны те, которые сами своих мужей и посадили за какую-нибудь домашнюю свару.

Посылали даже в городские учреждения, и это считалось самой большой удачей. Охраны там вообще не полагалось, арестованных сдавали коменданту здания под расписку. Он же не имел ни времени, ни желания за ними следить и тем более людей для этого не имел. Назначал по хозяйству: двор убрать или вымыть полы. Справлялись быстрее и остаток времени проводили дома, возвращаясь обязательно к приходу конвоя, иначе грозили крупные неприятности. Главное – на глазах у тюремной охраны не качаясь миновать проходную. Внутри хоть падай, здесь ты дома. Отдыхай после трудов. Но такие работы распределял исключительно сам Степан Павлонович.

Плотный мужичишко в добротном офицерском кителе, но с погонами старшины, Степан Павлонович ходил по тюрьме, не торопясь. Неспешно и голову поворачивал большую с двумя неровными проплешинами, оглядывая хозяйство. Не был злобен без повода, однако же требовал от подчинённых и арестованных глубокого уважения к своему старшинскому званию, а также трепетного осознания важности дела и его, Степана Павлоновича, в нём роли. Иного толкования не то допустить – представить не мог, впрочем и сам относился к своим начальникам так же, враз теряя солидную повадку. Фигура его приобретала вопросительность и голос делался тоньше. Мировое устройство, в эту лестницу укладываясь, было понятно и удобно.

При солидности, был Степан Павлонович неожиданно смешлив. Бывало, запросто балагурил с конвоирами и даже с арестованными. Любил анекдоты, а один даже сам помнил и охотно рассказывал. Анекдот был такой:

«Поженились Петька с Ульяной. Отгуляли свадьбу, гости разошлись, молодым постелили на лавке – тут Степан Павлонович подмигивал и все улыбались. – Завозились молодые, стучит лавка. Взвизгнула Ульяна:

– Ой Петенька, не надо, не надо ой, умру я!

А дед с печки: «Давай Петро, давай, такого не бывает!»

А Ульяна своё:

– Ой Петенька, ой родненький, ой не надо, ой умру!

А дед: «Не бывает такого Петро, шуруй смело, не бывает того!»

А Улька:

– Ой, ой, ой, что ж ты делаешь, ой усерусь сейчас!

И тут дед тоже закричал: «Тише Петро, тише потому – это и в самом деле бывает...»

Рассказав, Степан Павлонович сам первый хохотал заливисто и поворачивал голову с двумя проплешинами, проверяя, как до кого доходит. И то ли анекдот был так хорош, но хохотали даже и конвоиры хоть слышали раз в десятый и более. Бывало, арестованные хотели отличиться и что-нибудь рассказать, в свою очередь. Степан Павлонович с удовольствием позволял. Люди, однако, попадались разные и случалось, рассказывали анекдот, которого смысла и юмора он не понимал. Виду не подавал и даже посмеивался, но про себя таких замечал: не хотят ли его, старшину, дураком выставить? Такого не забывал и не прощал.