Трое в подводной лодке, не считая собаки - [68]

Усадьба Романовых сразу, как прибыл Костя с обозом, превратилась в какой-то цыганский табор, во всей своей красе. Только Анна Ефимовна только ей ведомым образом в течении десяти минут навела порядок, и, что характерно, безо всякого рукоприкладства. Лес сгрузили, мужиков и лошадей определили на постой. Костя выгрузил в кладовые мёрзлую тушу сохатого, бочата с мёдом, ушата с маслом и корчаги с сыром, и особенно аккуратно перетащил в комнатёнку мешки с деньгами. Зашёл в дом, обнялся с ребятами, зашёл к деду персонально поздороваться.

Позже, уже сидя за вечерним столом со скудной постной трапезой, он пристально вглядывался в лица Славки и Сашки, пытаясь увидеть в них какие-нибудь следы изменений.

— Ты чё это, Кость?

— Так… смотрю вот на вас, насмотреться не могу. За собой последнее время никаких феноменов не замечали?

Слава пожал плечами:

— Да нет, вроде. Живём, как жили. Ты лучше расскажи, как ты там воевал, каким криминальным способом денег добыл?

— Экспроприировал экспроприаторов, как классики завещали, — ухмыльнулся Костя, — Мыш, а ну спать вали, хватит тут уши греть со взрослыми.

Мыш беспрекословно подчинился.

— Реализовал, так сказать, своё право меньшинства на реквизицию доли общественного богатства, узурпированного большинством. Ребята, ну ей-богу, не надо вам этого знать. Меньше знаете, крепче спите, я вам точно говорю. Деньги это чистые, не бойтесь. Насчёт того, что на них нет крови, божиться не буду, но я с кистенём по большой дороге не ходил. Честное пионерское.

— Ну уж нет, брателла, ты давай, выкладывай, банду сколотил уж наверное?

— Какие вы чёрствые, циничные люди.

При дрожащем свете воскового огарка Сашка никак не мог разобрать, то ли Костино лицо покраснело, то ли почернело. Обострившиеся скулы обтянуты обветренной кожей, щёки ввалились.

— Что-то ты отощал настолько, что совсем на татарина стал похож

— На калмыка, — пояснил Костя, — дед у меня калмык. Ну так вот, вместо мечты всей жизни у них — марш бросок на пятнадцать вёрст с полной выкладкой, потом какое-то непонятное рукомашество, и, главное, никак нельзя сачкануть. Гы-гы-гы.

Он торопливо ел, не разжёвывая, кашу, и продолжал свой рассказ:

— Я всё ждал, когда они меня убивать соберутся. Они же себе в голове придумали, что жисть будет у них малина, сходил, пограбил — и сразу кум королю. Бабы, выпивка и парчовые портянки. Кстати, почему у них, причём поголовно, мечта всей жизни парчовые, край — шёлковые, портянки? И обязательно, чтоб красные. Какой-то, видимо, древний архетип. М-да. Соразмерно возможностям должны быть потребности, а не так, увидел красивое и побежал хватать. Я им разъяснил их порочную логику.

Он уже бормотал, едва слышно, в полудрёме. Потом тихо всхрапнул и затих.

— Пошли, Саша, пусть человек отдохнёт.

Костя встрепенулся, покачиваясь, встал из-за стола и пробормотал:

— Спать, спать. Подарки завтра.

Ефим Григорич, с появлением Славки в своей жизни, несколько умерился характером, только иногда ворчал:

— Долго ли пролежал, глядь, уж везде беспорядок. А умри — и все прахом пойдет.

Но, тем не менее, перестал на всякий бряк в одном исподнем выскакивать на улицу, стал гонять по делам Славку, оттого поправился здоровьем, да и валенки, отобранные у Гейнца, пришлись ему впору. Костя с утра преподнёс ему волчью доху и подходящую шапку, из тех, с тайного склада, что вполне прилично сохранились в сухих, проветриваемых помещениях, а не сгнили в сундуках.

— Вы что тут, как кошки угорелые мечетесь? — спросил Костя, увидев нездоровую суету в усадьбе.

— К свадьбе готовимся, — на лице Ярослава было некое мечтательное выражение.

— А ты что мрачный, Саня?

— Сердце моё преисполнено горечи, — буркнул Саня, — выкинули нас, как щенят.

— Тьфу-ты ну-ты, рассказывайте.

Ярослав долго не мог понять, к чему Анна заводила издалека все эти разговоры, про то, что живут они во грехе. То есть, было совершенно очевидно, что это намёки, но Слава всё никак не мог понять, к чему они. Ровно до тех пор, пока Анна, поняв, что прозрачные вздохи уходят впустую, прямым текстом не объявила ему, что беременна. Тут Славку схватил судорожный припадок, потому что он теоретически, конечно же, представлял, откуда берутся дети и что нужно делать в таких случаях, но практически — нет. Более того, он и подступиться к этому вопросу не мог, боясь всё испортить. На путь истинный его наставил Сашка, заявив:

— Баран. Ты, Слава, хоть умный с виду, а по жизни — дурак дураком. Иди, припадочный, пади на колени и проси руки, как полагается. Хотя нет, сиди.

Саня сходил к Глашке и напрямую спросил, что ж та, дура набитая, молчала до сих пор? Заодно вызнал, как происходит в порядочных домах порядочное сватовство. Поскольку дом, строго говоря, порядочным не являлся, Саня секвестрировал волевым решением половину обычных при сватовстве этапов, вроде смотрин и прочих приседаний, подкупил попа и наконец, взвинтил в нужное состояние Ярослава.

— Так, иди прям сейчас к Анне и проси её руки. Как полагается, встань на одно колено и всё такое.

— Зачем… как? И так вроде… Вроде у нас и так всё ясно?

— Придурок. Женщинам иной раз важнее не факт, а ритуал. Понял, не? Процедура, как ты любишь выражаться. Церемониал, то есть. Без надлежащей процедуры они всё как-то не всерьёз всё воспринимают, может и обидеться, поверь, я знаю, что говорю. Всё, иди, не тяни вола за хвост.