Трое сыщиков, не считая женщины - [38]

Когда Плетнев принялся его расспрашивать, выяснилось, что фамилии людей, претендующих на обещанный фонду особняк, генерал не знал.

— Представлялись только по имени-отчеству. Затрудняюсь сказать, настоящие или вымышленные. Тогда я не думал, что это могут быть преступники.

— Визиток не оставляли?

— Нет. Первым приходил Дмитрий Михайлович — директор фирмы, размещавшейся в этом особняке до реставрации. Говорил, что они там располагались долго, их телефоны указаны во всех справочниках. Переезд надолго выбьет их из колеи.

— Он предлагал уступить особняк на выгодных условиях?

— Точно. Давал взамен другое, на окраине, где-то возле кольцевой дороги, и приплачивал фонду деньги.

— Предложение заманчивое?

— Поймите, я не волен распоряжаться предоставляемым имуществом. Нас пускали в гости, особняк не наша собственность. Без устали объяснял ему это, однако он продолжал настаивать, предлагал превратить фонд «Рукопожатие» в акционерное общество. Говорил, что их фирма объединяется с белорусской, и если я стану артачиться, мне несдобровать. От меня угрозами ничего не добьешься. Я его отшил. Вдобавок мне казалось, что он блефует. Насколько я знаю, подобные переговоры ведут не главы предприятий. Этим занимаются юристы. Действительно, после Дмитрия Михайловича ко мне стал ходить юрист Владимир Иосифович. Язык у него подвешен — будь здоров. На все мои доводы находил десяток контрдоводов. Единственное, что меня удерживало от продажи особняка, — улыбнулся Свентицкий, — так это то, что он чужой. Разве можно торговать чужой недвижимостью?! Оказалось, можно, Владимир Иосифович объяснял мне замысловатую комбинацию, в результате которой дорогостоящий актив, то есть дом, отойдет в собственность какой-то белорусской фирмы. Я понял, что дело связано с фальшивыми документами, и выставил юриста из кабинета.

— И больше с ним не общались, — полуутвердительно сказал Плетнев.

— Ошибаетесь. Нахал приходил еще раз. Почти с тем же предложением. Разница состояла лишь в том, что в придачу меня обещали сделать владельцем десяти процентов акций. Я так и не понял, у кого остальные девяносто процентов. Он сыпал каким-то цифрами, но я его и слушать не стал, снова выставил в буквальном смысле слова. Взял за шиворот и вытолкал.

— Вы знаете телефоны директора и юриста?

— Они у меня записаны. Не дома, а на работе. Там у меня на столе лежит еженедельник большого формата. Попросите Дробышева, Кирилл Владимирович поможет найти.

— Андрей Владиславович, этот юрист, которого вы вытолкали из кабинета, уходя, он вам угрожал?

— Прошипел, что если я не хочу откусить кусочек от принадлежащего мне пирога, то могу им подавиться. По-вашему, это угроза?

— А вы считаете, комплимент?

Свентицкий улыбнулся:

— В моей жизни случалось много конфликтных ситуаций. На меня набрасывались с ножом, стреляли в спину. При этом бандиты действовали по закону джунглей: без всяких предупреждений. Бывало и другое: на словах пытались запугать, осыпали проклятиями. Подобные выпады, как правило, оставались без последствий. Мне кажется, настоящий преступник вряд ли станет трезвонить о своих истинных намерениях. Зачем сразу вызывать подозрения?

— Получается, мне досталась самая сомнительная версия, — вздохнул Антон.

— Ее нельзя сбрасывать со счетов, — возразил Андрей Владиславович и показал рукой на стопку лежащих на тумбочке газет. — Вы почитайте прессу. Преступники сейчас обнаглели до такой степени, что действуют почти в открытую. Они всегда надеются откупиться от всяких обвинений. Такое происходит сплошь да рядом.

— Вы меня успокоили, — кисло улыбнулся Плетнев.

Глава 14 ЗА ПРЕДЕЛАМИ СТОЛИЦЫ

Благодаря Наталье Викторовне, а также педантичности ее мужа, державшего в порядке свои бумаги, Турецкий узнал телефон самарца Сергея Ивановича Козорезова, человека, продавшего генерал-лейтенанту церковную чашу. Он несколько раз звонил в Самару, однако не заставал никого дома. Тогда решил поехать и разобраться на месте. Большой охотник до «перемены мест», Александр Борисович давно не выезжал из Москвы, ему хотелось встряхнуться, получить новые впечатления.

— Ириш, я тут на несколько деньков вынужден смотаться в командировку, ребята просили, — вскользь заметил жене. Пускай оценит, поймет, что не жалкий инвалид он, а по-прежнему занят важными делами.

Ирина Генриховна тотчас принялась его отговаривать. Нога окончательно не зажила, нужно дать ей окрепнуть.

— Там у тебя наверняка начнется беготня. Нельзя сразу давать большие нагрузки.

— Ирочка, не беспокойся. Нога почти зажила, я совсем не чувствую боли, а больших нагрузок не намечается. Это чисто ознакомительная поездка, совсем ненадолго.

Спорить с ним бесполезно.

Александр Борисович отправился в Самару на поезде. Если лететь, получалось, терялся весь день: пока в Москве доберешься до аэропорта, зарегистрируешься и просидишь бог знает сколько в накопителе, прилетев, доберешься до города и устроишься в гостинице, наступит вечер. На поезде же вечером уедешь, к утру будешь, всего только ночь теряется. Это время для работы в данном случае бесполезное. К тому же Турецкий очень любил поезда. Ему нравилось поглазеть в окно вагона на проносящийся мимо пейзаж, нравилось постоять покурить в тамбуре — запрет на курение в самолете был еще одной причиной, по которой не хотелось лететь, — нравились разговоры со случайными попутчиками. От них нередко можно получить информацию, которая пригодится для расследования.