Трое нас и пёс из Петипас - [33]

Возвращаясь обратно на лужайку, я всю дорогу придумывал речь, которую скажу Анче.

Между тем она не сидела без дела. Ещё издали я увидел, как она ползает на коленях по траве и распутывает узлы, которые сделал Руда на моей леске. Пецка сидел рядышком, та сел возле Пецки. Осторожно взял леску у Анчи из рук и стал вспоминать первое слово из приготовленной речи.

Анча, улыбаясь, поглядывала, на меня. Потом подняла с земли майку и подала её мне:

– Оденься, а то замерзнешь!

Я знал: нужно срочно что-то сказать ей, иначе мы никогда не помиримся. Я взял Пецку на руки и громко шепнул ему в ухо:

– Пецка, скажи Анче, как я рад, что она больше не считает меня трусом.

Анча отобрала у меня Пецку и шепнула ему в другое ухо:

– Пецка, скажи Тонде, что я его друг.

15

На другой день было воскресенье. Пани Людвикова надела новый фартук. Потом вытащила из шкафа праздничный костюм пана Людвика и почистила его. В кухне на лавке уже стояли начищенные ботинки. На носках у них играли солнечные блики.

– Никому не разрешает к ним притронуться, – сказала мне пани Людвикова. – Сам всегда их чистит. Ну, а ты как, уже умылся?

Я показал ухо – там ещё не успела высохнуть вода. Пани Людвикова положила щетку в ящик, открыла дверь и крикнула:

– Когда же ты придешь переодеваться?

– Сейчас, мать, сейчас! – отозвался откуда-то сверху пан Людвик.

Пани Людвикова присела на стул у печки и сложила руки на коленях.

– Вот так уже тридцать лет, Тоник. Каждое воскресенье я достаю Людвику выходной костюм, потом он берется за что-нибудь, а вечером неодетый костюм убирается в шкаф.

Наверху что-то загромыхало.

– Проклятая пакля! – испугалась пани Людвикова. – Ещё покалечится из-за неё! Ну-ка, беги на чердак и помоги ему. Ты скорее разберешься в этом хламе!

На чердак вела винтовая лестница. В два счёта я был наверху. Пан Людвик стоял над огромным ящиком в темном углу чердака и что-то в нем переворачивал. Вокруг него поднималась пыль и кружилась в столбе яркого света, проникавшего сюда через круглое окошко.

И мне снова показалось, будто пан Людвик капитан пиратов и разыскивает клад в трюме захваченного корабля. Я даже разозлился на себя: «Никакой пан Людвик не капитан! И вовсе не клад он ищет, а просто кусок пакли».

– Мне кажется, здесь легче найти клад, чем эту проклятую паклю, – проворчал в эту минуту пан Людвик.

Я перескочил через балку и остановился у ящика:

– Я помогу вам!

Пан Людвик вытер ладонью пыль с бровей.

– Оказывается, ты ещё жив, Тоник?

Мне стало ужасно стыдно – ведь я даже не поблагодарил его за вчерашних червей. Пан Людвик пригладил рукой волосы. Между пальцами у него запуталась длинная паутина. Осторожно он отнес её к окну и пустил по ветру. Возвращаясь назад, глянул в старое зеркало, которое стояло на балке:

– Господи, да ведь я настоящий пират!

Я подошел к нему и тронул за рубашку:

– Неправда! Вы не пират! И вовсе не надо вам быть пиратом!

Он наклонился ко мне и радостно усмехнулся:

– Правда не надо? Я кивнул головой.

– А может, тебе это вовсе не нравится, Тоник? Он взял меня за подбородок и заглянул в глаза. Я уже было открыл рот, но пан Людвик перебил меня:

– Только, Тоник, не лги!

– Конечно, мне это не очень нравится. Да и любой мальчишка на моем месте сказал бы то же самое. Но я вас и так люблю. Честное слово!

Он отпустил меня и тут же охнул: все мое лицо оказалось измазанным пылью и сажей, как у настоящего пирата.

– Вот это будет сюрприз для нашей хозяюшки.

Она нас живо умоет, – посмеивался в кулак пан Людвик.

И мы снова принялись разыскивать паклю, – сегодня пан Людвик собирался прошпаклевать лодку. Мы обшарили весь чердак, обнаружили массу всяких вещей, даже старые кегли, и тут же немного поиграли в них, но пакли нигде не было. Наконец пан Людвик сказал:

– Ничего не поделаешь, придется одолжить у Роучека.

По лестнице мы спустились на цыпочках, чтобы нас не заметила пани Людвикова. Пробрались через малинник к колонке и там потихоньку умылись.

Я спросил пана Людвика, почему он даже в воскресный день не надевает праздничный костюм. Вместо ответа он послал меня на грядки сорвать пару редисок, а сам ушел в дом.

Через минуту он показался в дверях, одетый в праздничный костюм. Ботинки его сияли. Следом за ним выбежала пани Людвикова:

– Боже мой, что же это происходит сегодня?

Пан Людвик закружил её по двору.

– Сегодня, мать, у нас с Тоником большой праздник.

– С ума сошел, отпусти меня! – сердилась пани Людвикова.

Я бросился к клумбе, вырвал цветок, хотя это строго воспрещалось, и сунул его в петлицу костюма пана Людвика.

Потом мы отправились к пану Роучеку за паклей. По дороге пан Людвик рассказал мне, зачем ему нужна сегодня лодка. Петипасский учитель хотел отправиться вечером на рыбалку с каким-то паном из Праги.

– Это же Генерал!

Пан Людвик нахмурился;

– Стоп, Тоник. То у тебя были моряки и пираты, а теперь появились какие-то генералы.

Я объяснил ему, что Генерал – это наш классный руководитель. Пан Людвик успокоился и пообещал, что позволит мне разогреть на огне деготь, когда он будет чинить лодку.

По дороге к пану Роучеку мы то и дело останавливались. Сперва мы подошли к какому-то забору, и пан Людвик свистнул. Из будки, что стояла во дворе у дома, выглянула огромная собака, замахала хвостом и побежала к забору. В зубах она принесла щенка, а потом ещё одного, потом ещё и ещё. Четырех щенят принесла. Положила их на траву, Просунула нос между досками и зажмурила глаза.