Трое - [84]

Взгляд его ищет знакомые лица.

Тронутые сединой волосы директора. Большой шрам над правой бровью. Испания. Выражающие долгое ожидание глаза, взгляд которых устремлен в полумрак… шесть лет в фашистских застенках… и властный широкий подбородок, волевой, непокорный… политрук во время боев с немцами на Драве… и узкий белый воротничок; пальцы, держащие автоматический карандаш… десятилетие директорства…

Кто кого превосходит?

Блестит голое темя начальника пятого цеха. Он склонил голову, глаз его не видно. Лауреат, автор изобретения, благодаря которому государство сэкономило миллионы… и привычка жевать бумагу, частое, обращенное к самому себе «даа…», трезвая оценка любой трудности и совершенная организация в цехе… и еще что-то глубокое, глубокое…

Алексей? Более тридцати раз удостаивали его званием ударника. Снующий, словно одержимый, между станками, зачастую дни и ночи проводящий на заводе. Алексей, которого избрали депутатом в горсовет, которого любят все рабочие…

Страдальческое лицо вахтера Серафима… следы фашистской мины во время штурма Страцина. До этого верный помощник партизан, укрывавший многих подпольщиков…

Истины, которые известны воем. Истины, которые вошли в их жизнь, в их плоть.

Не ошибается ли он, полагая, что партийный билет ускорит его взлет?

Разве такой возможности не было у вахтера Серафима? Почему же он ею не воспользовался?

Не было ли такой возможности у капитана? Почему он ею не воспользовался?

Не было ли такой возможности у Алексея? Способного, преданного, прекрасного Алексея? Почему и он ею не воспользовался?

Планы, казавшиеся предельно ясными, вдруг мутнеют. Что-то зашаталось, сдвинулось, закачалось! И снова показались ботинки секретаря. Словно эти подкованные ботинки ступают то стеклянным башням его намерений, и стекло ломается, трещит…

Как он посмел делать такие сравнения!

— Разве я не созидательная сила? — спрашиваем он себя. — Кому польза от моей работы? Кто выигрывает от моих начинаний? Разве я не вношу свою лепту в борьбу партии за благо народа?

Ответы смущают его. Он злится на себя и сразу же устремляет взгляд на трибуну, где читают рекомендации.

Его поручители — старый директор школы, родственник по линии матери и… капитан.

Они ручаются за него.

А может ли он поручиться за самого себя?

Его об этом не спрашивают. Значит, все в порядке…

Первым высказывается Алексей. Младену кажется, что Алексей выразит свои сомнения по поводу некоторых его приемов, обвинит его в нетоварищеском отношении, заявит, что он эгоист…

Нет. Алексей думает, что Младен достойный кандидат. Алексей радуется, что умный и трудолюбивый юноша вступает в ряды партии. Алексей смотрит на него и словно говорит:

«Мы доверяем тебе! И ты должен нам доверять. Это единственный критерий для всех!»

После него слово берет начальник участка — низкорослый Папазов. Вчера Младен крепко сцепился с ним. Дело чуть не дошло до скандала. Папазов мог бы его обвинить, сказать, что бригадир просто-напросто карьерист или что у него нездоровая амбиция, он мог бы…

Но Папазов своим женским голосом говорит, что Младен хороший организатор и способный бригадир.

Здесь нет места сведению личных счетов. Все, о чем здесь говорят, должно быть правдой и только правдой!

А директор.

Разве ему не ясны его отношения с Виолеттой? Разве не имел он возможности наблюдать его, не понял его хитрой игры? Разве не мог оценить намерений?

Но он говорит, как отец. Что же такое — партия?..

Зажигают свет. Мягкий улыбающийся свет заливает зал, открывает лица.

Пока голосуют, Младен смотрит на них и с радостным волнением думает о том, что эти люди принимают его в свою среду.

Потом неожиданно видит перед собой капитана. Тот подходит, обнимает, целует его в щеки.

— Знаешь, что это значит? — спрашивает бывший командир роты своего солдата и ищет ответ в его глазах.

А Младен, отбросив все прежние мысли и соображения, покоренный незнакомым, трепетным чувством мужественной привязанности и сильной радости, отвечает ослабевшим голосом:

— Так точно, товарищ капитан!

25

Неизбежно у каждого человека бывает такой час, когда он спрашивает у своей жизни: «Моя ты или чужая?»

Один из школьных учителей Сашо

— Спать пора! — прерывает его Иван, поворачиваясь в кровати.

— Я еще не рассказал тебе самого важного! — недовольно восклицает Сашо.

— Отвратительное вино; надо было взять газированной воды!..

— Ты отвратителен! С тобой даже нельзя говорить по-серьезному! — Сашо откидывается на подушку. — Уж не думаешь ли ты, что я тащился в такую даль, только чтобы выспаться!

Иван смеется.

— Я думал, ты устал! — мягко говорит он, вглядываясь в полумрак комнаты.

Сашо лежит на кровати у окна. На фоне уличного света ярко вырисовывается его профиль. И в его позе, и в сердитом голосе что-то совсем детское.

За окном серебрятся инеем ветви дерева.

Гость успокаивается.

— У меня никого другого нет, кроме тебя! — мучительно говорит он. — Хочешь или нет, а придется тебе меня выслушать. Даже отпуск завтра возьмешь, если надо!

— Возьму! — говорит Иван. — Ну, говори! — ему кажется, что он предварительно знает все, что может сказать ему Сашо; он даже догадывается кое о чем.