Трое из сумы - [18]

Но на этот раз и генеральный директор не стала настаивать на выпуске книги, только сказала:

– Михаил Игоревич, наверно, просто ошибся.

Я с ней опять согласился.

…Но хочу вернуться в те, далёкие уже годы. В молодом Игоре Шайтанове, одном из «критиков-учеников», по выражению Валерия Дементьева, уже тогда чувствовался мэтр. Вернее, не в нём самом, а в языке его пуб-ликаций. Моя статья о В.Тендрякове и статья Игоря «На новом «витке» тютчевской традиции» о лирике Н.Заболоцкого, Н.Рубцова и Ю.Кузнецова появились в одном сборнике. Есте-ственно, я читал всех, кого собрали под одной обложкой. И дивился, и задавал себе вопрос: «О чём должен писать критик?» Мне представлялось, исходя из собственного вывода, сделанного после неопубликования в журнале «Волга», что жанр учёных записок в критике неуместен. Но напечатанная статья Шайтанова с этим явно спорила.

Я писал о жизни… для людей. Поэтому в финале моей статьи звучало: «Спорят учителя. А от результатов споров в учительских зависит завтрашний день не только школы». Наверное, я был в чём-то прав, ибо прой-дёт двадцать лет, и в результате тех споров в учительских вся страна станет другой.

В заключение своей статьи Игорь тогда писал: «Сходство по хронологической вертикали показывает глуби-ну традиции – художественный язык в движении, в развёртывании. Ощущение этой глубины обязательно для воспринимающего поэта. В нём – динамизм традиции, импульс движения и самобытности. В развитом поэти-ческом языке нужно уметь чувствовать не притяжение отдельного, изолированного имени, а той «особой ли-нии», с которой оно связано».

Его статья была вовсе не о жизни, она была о литературе… для литературоведов. Наверное, Шайтанов то-же в чём-то оказался прав. Иначе сегодня он не был бы членом Международного общества по изучению XVIII века, членом Исполнительного комитета Европейской ассоциации англистов, консультантом Американского совета научных обществ…

Как известно, стабильность – признак мастерства. Шайтанов-литературовед и Шайтанов-критик всегда и во всём, хочу заметить, был стабилен.

Мне кажется, это своё состояние стабильного равновесия он избрал ещё тогда, в молодые годы, когда вы-бирал, с кем ему по пути и о ком следует писать. И теперь, выслушивая какой-нибудь «пассаж» о «наших» и «не наших» из уст Владимира Новикова (тоже доктора филологических наук, правда, любящего изъясняться совсем даже не академическим языком: «Я думаю, «наши» – это интеллектуалы, либералы, эстеты, а «не на-ши» – это националисты, бюрократы, невежественные в литературном отношении провинциальные чиновни-ки и т.д.»), влиятельный Игорь Шайтанов, способный отказать самому Пелевину от букеровского дома, лишь степенно кивает головой, да, мол, надо ещё раз хорошенько проработать «букеровский» список. Совет-то исходит от «своего». И другие «свои» тоже рядом – совсем даже не невежественные в литературном отношении критики Наталья Иванова, Андрей Немзер, Алла Марченко, Сер-гей Чупринин, Алла Латынина…

Умный, обстоятельный, представительный, не лезущий в политику – не царское это дело, в грязи возиться, он мне чем-то напоминает вальяжного В.Вульфа, ведущего «Мой серебряный шар». И я всё удивля-юсь, почему такую красивую седую шевелюру Шайтанова не показывают каждый день по каналам ТВ?

Мастерства ему и впрямь не занимать. Его работы о современной литературе печатаются в российской периодике. Правда, маленькая деталь, обычно, когда рецензенты пишут о нём, после слов, что он «мастер в искусстве цитирования», что он «критик хорошего вкуса», что «его неторопливость подкрепляется основа-тельностью суждений», они обязательно добавляют, что «Шайтанов – критик ожидания. Он либо комментиру-ет-формулирует-анализирует произошедшее явление, идя с ним параллельно или, чаще, несколько вдогон-ку, либо ждёт, когда оно состоится. Он вслушивается в гул репутаций».

Всё верно. Именно в этом и заключается великое мастерство стабильного во все времена Шайтанова. Он способен не просто уловить «гул репутаций», но и сделать соответствующие репутациям выводы. Шайтанов умеет «отменно тонко», как никто другой, о некрикливом сказать, что оно некрикливое, о достойном, что оно достойное, об устоявшемся, что оно устоявшееся, о внятном, что оно внятное. Порой, конечно, по-прежнему скучновато, ну так ведь нет людей без недостатков. Простим ему это.

Как прощали ему всегда даже студенты. Он им, полагаю, тоже нравился не меньше В.Вульфа. Вспоминает одна из его почитательниц:

– Для студента пропускать лекции – в порядке вещей, каждый хоть одну да прогулял. Так вот, лекции Шайтанова не пропускал никто и никогда… И каких-то особенных санкций за пропуски именно его лекций не при-менялось. Однако же пропустить лекции, которые читал Шайтанов, было совершенно невозможно. Чем-то он завораживал, увлекал, вёл за собой… Помнится, однажды лекция была назначена на 8 утра 2 января. Вы представляете, что такое 2 января в студенческом общежитии? Так вот, на лекцию собрался весь курс, все абсолютно! Лекция, правда, не состоялась, не пришёл сам Шайтанов.