Трое - [2]

ход царицы изменялся другой начинался уже но ровно оба прямые и пепел серой пыли посыпал дорогу и сожженные кости шевелятся знаки псы подбирают жемчуга ее глаз хранят и камень руки утаят

черный камень черты чиниаи о который разбивались многие ветры

мы в стороне

горек наш овес нас не любят конские оки царицы девы а сколько молили жгли жертву

если не возле нее то возле дома стоим согнувшись незаметно ссыхаясь бы бин засвистели рога полено заблестели убить надо

рассмеялись нож упал ноги остриг разрубил только псы не чихают

невинный

э э зеи

чашки шевелятся кость кости сростется окрепнет?

ин эзгаи кости тело тын торчком ребра гвоздем трава на быке

притихли прислонился сосет сок кости мы все сохнем

множь камни перытые

лес тож деревья трудно указать границы концы

когда малы то больше кажется

менвше больнее

топаз несгораем

появляется замученная рыба кричит спасите рим опять утонет

стерлись имена на коре

прорастаем как трава на быке

все ее богатства у нас

не стали богаче

и жемчуг ее не согреет худеющие тела и рук не побелеют

псы не найдут нас хоть и траву следят на брюхе извиваются

сложились кости

горчеи бани

не смеются псы

на ноге вертятся

окаменели стволы

когда я разбежал подняться остроостров чер нике принял меня

не слышат нас псы не скавчат опять жалобно вытянут шеи и отбросив по земле стелятся нюхают головой кусаются

ту юр ща накрапывает

топаз трудно отличить от алмаза

мозг змеи целебен

наши головы прели когда мы были стары уменьшались телеса в пуху

кость мамонта под бурой мочалью

если не исцелит

и приложились мы к кости ладонь к кости и око стенели

стал лес как из ножа

повисли платочки

и псы наши потеряли носы по ветру

все покрыла рашетка

унесли бороды люди

одели на усы что торчат оглоблей

    под бородой слюнявой пса

    лег усталый

    далека гроза

    веселых охотниц орава

  я издалека пришел

  к родной собаке

  у домов острый кол

  так и просится в драку

    в конуре блохи жалят часто

   и пыль столбом

  но малым я счастлив

  хоть белье кругом

  хоть слышу ход сводов

  тяжелых колес…

  но прижал я морду

  ты бес! не пес…

тепло с чернявым рядом

кожу жую

лишь соли надо

размягчить шею твою

  помню как меня били

  за дружбу с тобой

  но отхлынули хвили

  над нами дом крутой

  как часовые

  стучат жуки

  как раньше вздрагивал

  чуя толчки

  ноги мои достали доски

  за ней дрожит песня

  много там пустой тоски

  а мне совсем не тесно

  вся наша посуда

  пустая чашка

  не давит под спудом

  синяя бумажка

с другом свернулись в калачик

дышать тяжело

повернуться – задача –

горло ко мне легло

  зубы мои без устали

  шкура крепка –

  чешешься псина, устами

  давишь на доске клопа

…там вилка в углу привешена…

 мне нужно тебя обгрызть –

 когда будет плешина

 спустимся вниз…

  какие сны мне снятся

  я скоро выздоровею тогда

  стану гонять зайцев

  соской не будет борода

  и проветрюсь солью

  прокопчусь смолой

  но навеянных пылью

  не отведаю снов…

45° жары

Куда деваться от мечтанья

о твоей коралловой стране

заглушишь как трепетанья

как пробраться к луне

светел день ало пламя

земля и деревья шипят

не укрыться сверканья

змеи золотые меня сторожат

вокруг горят ведьмовства маки

сквозь хвои сосн сверкнет дозор

как совесть мучит камень всякий –

и ветка гибкая – укор

видно сон навевает жара

видно околдован паром

и с землею проститься пора

где призывы звучат мои даром…

я в гроб вошел – там кости дышат

там несносно зловонье

и опять выползаю на крышу

где столбы сплелись в целованье

в воде ловлю пушистых зайцев

плавает лебедь… вдали цапля

в тумане не увижу хоть пальцев

но несносна длинная лапа –

зарычал я бросаясь на дно

кувыркаясь как мельниц колеса…

и ухо волной снесено

и дух мои вопит безголосый…

«где тесен пыл бойница…»

где тесен пыл бойница

заплекает рыжья спица

гоголя падвол калоша

шагая улицам сельди висель

в запоры саить сулы

лег беззаботно пали тулы

вы вероки облачь сказаль

облачье болое вбить наповал

«к прекрасным далям нас зовет…»

к прекрасным далям нас зовет

и кличет земля худая

куда я?

или наступает тот потоп

что в бок ударя

сядет на сельд

висеть будет удалой?

браво!

всегда так было с оравой…

Мощь и тощ теперь пара!

Ломая ветку

прыгая

в воздушную сетку

игривая жизнь

вспугнула наседку

икра я

замечай обмельчение рек

железный вол плывет поперек

бойницам тесно

как тесто всходит пыл телесный

судрец был силен высшим

книги его грызут мыши

начертают черные флаги

спать легко на бумаге

где то звенит пустота

везде гласит смех острие рта

ранит невесомая игла

притупила зубы пила.

«не зримов у стен…»

не зримов у стен

  буды

замечало песнь роды

крайне чтец боится

паровозил сто копытца

Отчаяние

из под земли вырыть

украсть у пальца

прыгнуть сверх головы

  сидя итти

  стоя бежать

куда зарыть кольца

  виси на петле

  тихо качаясь

Новые пути слова

(язык будущего смерть символизма)

никто не станет спорить, если сказать что у нас нет литературной критики (судей речетворчества)

не станут же принимать за таковых вурдалаков питающихся кровью «великих покойников» ни душителей молодого и живого

вурдалаки гробокопатели станичники паразиты – единственные достойные имена наших критиков

перегрызть друг другу горло, заклевать, утопить «в ложке воды» – их всегдашнее занятие даже охота

любят наши критики сводить счеты или заниматься политическим да семейным сыском и всегда оставляют вопросы