Триумф рыцаря - [8]

– Марго, – прошептал Эрик. В этом чертоге скорби он не мог говорить громко. Он осмотрел другие тела – жены среди них не было. Но ни отчаяние, ни страх не помешали всплеску ярости, который придал ему сил. Он обвел глазами камеру и обнаружил тех, кто еще дышал. Он стал переносить их в другой угол, отделяя живых от мертвых.

– Ее здесь нет.

Эрик повернулся на женский голос. На пороге с кувшином в руке стояла Игрейния.

– Где она?

– Нескольких женщин, и ее в том числе, перевели наверх, в солярий, – ответила хозяйка замка и, словно догадавшись о его намерениях, направилась к живым. Казалось, ее не пугал ни запах, ни отвратительный вид гниения. Несмотря на свой аристократический вид, миледи опустилась на колени на грязный тростник и начала вливать воду в обескровленные, побелевшие губы страждущих.

Эрик подошел ближе, смял в кулаке ее волосы и повернул лицом к себе. Но Игрейния почувствовала – это была не жестокость, а отчаяние.

– Где находится солярий?

– Наверху. Надо идти по лестнице из главного зала в башню. Преподобный Маккинли считает, что солнечный свет полезен для больных.

– Пойдешь со мной. – Черные кудри были по-прежнему зажаты в его кулаке, но хватка слегка ослабла.

– А им вы не поможете? Ведь это ваши товарищи.

– Да. Но скоро сюда придут мои люди. Они проследят, чтобы мертвых сожгли, а живых перенесли из этого кошмарного места.

Эрик уже слышал шаги по каменному полу: в каземат спешили Джеймс Ментейт и Джаррет Миллер.

Леди Лэнгли казалась очень спокойной, однако было заметно, как она сжала зубы.

– Мои волосы, сэр. Я согласна вас сопровождать, но мне будет намного удобнее, если вы меня отпустите.

Эрик повиновался. Он и не догадывался, какую боль причинил этой женщине.

Игрейния отдала кувшин Джеймсу, показала, где брать воду и где лежат еще живые узники, а потом, осторожно перешагивая через распростертых шотландцев, направилась к выходу из темницы – там, где по каменным плитам громко цокали каблуки мужчин, ее ноги ступали почти бесшумно. Эрик кивнул Джеймсу и последовал за леди Лэнгли.

Они снова оказались в зале, а затем начали подниматься по необычно широкой для крепости лестнице. Некогда замок предназначался для отражения набегов врага, но бывшие владельцы перестроили его так, что он стал напоминать скорее имение, а не укрепленный пункт. Вот и эта лестница оказалась не каменной, а деревянной и к тому же искусно вырезанной. Она привела на второй этаж, где вдоль длинного коридора располагались какие-то двери. Однако Игрейния не задержалась ни перед одной из них. Ступила на другую, не такую широкую лестницу и повела Эрика дальше. Они миновали несколько узких бойниц и вошли в залитое светом помещение. Здесь повсюду стояли самодельные кровати, а через отверстие в потолке лучиками надежды проникало живительное солнце. Среди больных прохаживался молодой худой священник в черном облачении. Увидев на пороге леди Лэнгли, он удивился и нахмурился.

– Игрейния, почему вы здесь? Вам следовало быть далеко от всего этого, – упрекнул он ее.

Она вошла в солярий.

– Познакомьтесь, отец Маккинли, это сэр Эрик. – Она подошла к одной из кроватей.

Шотландец торопливо кивнул священнику и последовал за ней.

У изголовья кровати он упал на колени. Перед ним лежала его Марго – он наконец-то ее нашел! Жена, казалось, спала: ни нарывы, ни язвы не омрачали красоты ее лица. Но, дотронувшись до ее щеки, Эрик чуть не отдернул руку – кожа горела огнем. Теперь он увидел нарывы – на ключицах и на шее – и едва не зарыдал. И, подняв глаза на леди Лэнгли, попросил:

– Спасите ее.

Игрейния присела возле больной и стала омывать ей лоб.

– А где моя дочь?

– Ваша дочь? – удивился отец Маккинли.

– Да, Эйлин… маленькая, белокурая, с мягкими, точно шелк, кудряшками.

Священник ничего не ответил.

– Послушайте, здесь было не так уж много детей.

– Да-да… – пробормотал служитель Божий. – Светленькая… настоящий ангелочек… Господь призвал ее к себе, сэр.

Эрик поднялся от постели жены – боль разящей стрелой пронзила его сердце. В бешенстве он подскочил к Маккинли. Его так и подмывало схватить священника за горло, размозжить ему кости, разорвать плоть. Но остатки здравого смысла возобладали над гневом, и он замер перед человеком, который не дрогнул перед ним. Эрик стоял, сжимая и разжимая кулаки, и чувствовал, как судорога сводит мышцы.

– Где ее тело?

– В соседней комнате. Мы хотели почтить ее в смерти.

– Знали, что я приду и убью вас! – горько пробормотал шотландец.

– Она была прелестным ребенком, и все ее любили. Скажите, разве может сохраниться в нас страх перед насильственной смертью, если мы добровольно здесь работаем?

Несмотря на затмившее разум безумие, Эрик признал, что священник прав.

– Ты… – указал он на него пальцем. – Ты отведешь меня к дочери. А ты… – шотландец повернулся к леди Лэнгли, – ты устроишь Марго в отдельной комнате и будешь следить за каждым ее дыханием. И не дай Бог, чтобы оно прекратилось…

– А что с остальными? – спросила Игрейния.

– Мы теперь здесь, и скорее умрем все до единого, но не позволим родным отойти в мир иной в грязи и забвении. А теперь готовьте комнату для моей жены. Да не какую-нибудь, а господскую. И окружите Марго всеми удобствами. Священник, веди меня к дочери.