Триумф и трагедия : Политический портрет И. В. Сталина. Книга 2. Часть 1 - [134]

Шапошников, видя дилетантскую подготовку Сталина в военных вопросах, особенно заметную в первые месяцы войны, не затрагивая достоинства Верховного, тактично и в то же время настойчиво предлагал принять те или иные меры. Так, в 1941 году немецкие войска обычно прорывали оборону на стыках частей и соединений. Это стало частым и печальным фактом. Шапошников доложил об этом Сталину, пояснил суть дела и, когда тот уяснил вопрос, положил перед ним директиву Ставки № 98, адресованную главкомам направлений и командующим фронтами. В ней, в частности, говорилось:

"Командующие и командиры соединений (частей) забыли, что стыки всегда были и есть наиболее уязвимые места в боевых порядках войск. Противник без особых усилий и часто незначительными силами прорывал стык наших частей, создавал фланги в боевых порядках обороны, вводил в прорыв танки и мотопехоту и подвергал угрозе окружения части боевого порядка наших войск, ставя их в тяжелое положение…"

Далее в директиве ставились конкретные задачи по обеспечению обороны стыков, созданию полос "сплошного огневого заграждения путем организации перекрестного огня частей, действующих на фронте и расположенных в глубине…"^х\

Сталин согласился, но поручил подписать директиву Шапошникову.

Б.М. Шапошников, как заметил Сталин, придерживался высоких этических принципов. Он знал, что Шапошников обычно называл своего собеседника "голубчик". Сталин сам имел возможность убедиться в исключительной деликатности маршала. Как вспоминал Главный маршал артиллерии Н.Н. Воронов, однажды он присутствовал при докладе Шапошникова Сталину. Во время доклада маршал сказал, что, несмотря на принятые меры, с двух фронтов так и не поступило сведений. Сталин спросил начальника Генштаба:

— Вы наказали людей, которые не желают нас информировать о том, что творится у них на фронтах?

Борис Михайлович ответил, что он был вынужден объявить обоим начальникам штабов выговоры. Судя по выражению лица и тону, это дисциплинарное взыскание он приравнивал едва ли не к высшей мере наказания. Сталин хмуро улыбнулся:

— У нас выговор объявляют в каждой ячейке. Для военного человека это не наказание…

Однако Шапошников напомнил старую русскую военную традицию: если начальник Генерального штаба объявляет выговор начальнику штаба фронта, виновник должен тут же подать рапорт об освобождении его от должности.

Сталин посмотрел на Шапошникова, как на неисправимого идеалиста, но ничего не сказал. Бывший царский полковник своей интеллигентностью обезоруживал Верховного… Эта черта помогала Шапошникову ненавязчиво, тактично учить Верховного. Учить пониманию стратегии, военного искусства и даже технико-тактическим вопросам.

Когда на вооружение поступила реактивная артиллерия, Сталин стал требовать самого активного ее применения. Но, во-первых, еще не хватало как самих установок, так и боеприпасов к ним, а, во-вторых, некоторые командиры использовали их против плохо разведанных целей. Все это привело к тому, что ожидаемого эффекта новая техника пока не давала. Шапошников доложил Сталину причины недостаточной эффективности и предложил послать командующим фронтами и армиями специальную, особой важности, директиву. Сталин согласился.

’’Части действующей Красной Армии за последнее время получили новое мощное оружие в виде боевых машин М-8 и М-13, являющихся лучшим средством уничтожения живой силы противника, его танков, моточастей и огневых средств. Дивизионы и батареи М-8 и М-13 применять только по крупным, разведанным целям. Огонь по отдельным мелким целям категорически воспретить. Все боевые машины М-8 и М-13 считать совершенно секретной техникой Красной Армии…

И. Сталин

1 октября 41 г. 4 ч. 00 мин. Б. Шапошников"'*.

Если Шапошников помог Сталину постичь суровую логику вооруженной борьбы, значение эшелонирования при обороне и наступлении, роль и место стратегических резервов в операциях. то Георгий Константинович Жуков, самый прославленный полководец Великой Отечественной войны, оказал влияние на Верховного в другом. Сталин видел в Жукове не только талантливого полководца, волевого исполнителя решений Ставки, но и человека в чем-то, как казалось Сталину, родственного себе в смысле решительности, силового напора, бескомпромиссности. Именно такое предположение высказал однажды в разговоре со мной А.А. Епишев.

Еще со времен гражданской войны Сталин уверовал в институт представителей высшей власти на фронтах. Именно поэтому он так часто направлял представителей Ставки на фронты в годы Великой Отечественной войны. Сталин считал своим главным представителем (а затем сделал и заместителем) Г.К. Жукова. Почему? Да потому, что Жуков, по мнению Верховного, был способен, невзирая ни на что. провести его, Сталина, решения в жизнь, способен на жесткие, а иногда и жестокие шаги, волевую бескомпромиссность. Я бы сказал, заключил Епишев, Жуков наиболее отвечал представлению Сталина о современном полководце. Затем, помолчав, Епишев добавил: конечно, все это, видимо, у Жукова было. Но Сталин в полной мере оценивал лишь волевую сторону полководца, а его умственную силу — увы, недостаточно.