Тринкет - [27]

— Разве не существуют другие, более гуманные средства? — занервничали портреты.

— Общеизвестна их нелюбовь к шумам и вибрациям, — сказал кто-то. — Благородный коллега вполне мог бы заменить сильнодействующий яд игрой на своей флейте…

Дети фыркнули. Джордж вспомнил, как однажды крот перепортил весь газон в их саду. Отец тогда тоже сказал про шумы и воткнул перед самой большой норой старую музыкальную открытку. При каждом порыве ветра она пронзительно исполняла «Подари мне солнце улыбки». Через четыре дня крот перестал рыть ходы под скидморовским газоном. Ушел. То ли вибрации ему не понравились, то ли слова и мелодия были не в его вкусе…

Библиотечный зал был освещен черными масляными светильниками в форме голов с широко раскрытыми ртами. На самом почетном месте висел парадный портрет молодой рыжеволосой женщины. Это, несомненно, была Августина. Но разница между сегодняшней Августиной и счастливой нарисованной красавицей говорила о том, что портрет был написан в лучшие для принцессы времена.

Посередине раскорячилась деревянная стремянка, без нее до некоторых томов было не добраться. Книги все были о ремеслах и домоводстве. Как будто не находилось других забот в этом каменном мешке, как сидеть и читать про производство цветных витражей, ремонт заводных кукол, устройство фундамента для дома, или выращивание красивых и здоровых роз.

— Смотри-ка, отсюда звонить можно, — Питер подошел к аппарату на стене. — Алло! — он постоял, сжимая трубку.

— Только один звонок, — предупредил оттуда вежливый механический голос.

— Только один, — пообещал Питер.

Он привык к кнопочным телефонам, а здесь был диск. Питер медленно набрал номер, прижал трубку с неудобными белыми чашками на обоих концах к уху, подождал, повернувшись ко всем спиной и зажимая другое ухо пальцем… Но так и не начал говорить.

— Занято, — разочарованно сказал он. — Мать опять с кем-то разговаривает, это надолго….

— Дай, я попробую, — подскочил к аппарату Джордж, и торопливо, под ворчанье механического голоса, набрал свой домашний номер.

Целую вечность раздавались гудки. Потом трубку сняли, но ничего не сказали, только зашуршали и зашумели.

— Алло, алло! — крикнул Джордж.

— Не знаю, чего он звонит, — прозвучал голос отца. — Подожди, там кто-то разговаривает.

— Пап, да я это!

— Джордж? — закричал на другом конце провода Филипп Скидмор. Рядом с ним была мама, она что-то сказала. — Нет, не выдумываю, — ответил ей отец. — Джордж, мама мне не верит. Скажи ей что-нибудь, а то она плачет.

— Мам, привет!

— Джордж… — недоверчиво отозвалась мама. — Брэнда с тобой? — Услышав, что с Брэндой все в порядке, она обрадовалась, сразу быстро-быстро заговорила. — Сын, я с ума схожу? Ты знаешь, я сейчас говорю по игрушечному телефону, такой прозрачный, с оранжевыми шариками, в комнате у Брэнды, ты должен помнить. Он долго звонил, папа снял трубку, а в ней твой голос. Хотя — к чему я — это все неважное… Скажи мне, где вы?

— Сами не знаю пока. Здесь археоптериксы летают, птицы такие зубастые…. Но мы скоро вернемся, так что в полицию не обращайтесь.

— Что? Полиция на археоптериксах летает?

— Да нет же!

— Алло, алло, Джордж…

— Я здесь, мам.

Но она его не слышала.

— Джордж?… Он пропал совсем… — донеслось сквозь шум и треск. — Ну о каком проводе ты говоришь? — раздраженно сказала мама отцу. — Это же игрушка…

— Дайте мне, — послышался требовательный голос бабушки. — Джордж, из чьего дома ты звонишь?

— Это замок… — огляделся мальчик. — Заброшенный.

— Заброшенный??

— Здесь никого, только портреты говорящие.

— Надеюсь, ты слышишь, — произнесла бабушка торжественным дрожащим голосом. — Это я во всем виновата, навлекла горе на семью! Он становится сильнее с каждой погубленной душой, не позволяй ему…

На этих словах связь оборвалась, ее сменила глухая тишина.

— Я не понял, кто становится сильней? — Джордж все стоял, сжимая трубку. — Алло, ба, ты там?

Но бабушка не отвечала.

— Линия повреждена мышами, — сказал все тот же вежливый механический голос. — Связь восстановится.

— Скоро она восстановится?

— Через час, а может через год, — философски ответил голос.

Дети вышли из библиотеки. Когда они шли сквозь анфиладу залов, высокие двустворчатые двери одна за другой сами распахивались перед ними. Но одна не желала открываться, пока Брэнда не попросила:

— Пожалуйста… Нам пройти надо.

— Ты с кем разговариваешь? — спросил Джордж.

— С дверью.

— Глупости какие, с деревяшкой разговаривать, — сказал он, толкая дверь ногой.

Джордж давным-давно забыл про обидчивую Скрипучую Дверь из бабушкиной сказки, а сестра все помнила.

Солнце светило ярко, однако не особенно грело — за окном висела прозрачная сосулька и лежал недавно выпавший снег. Как могло случиться, что зима так быстро сменила лето? Джордж перевел глаза на другое окно: там летали мокрые осенние листья. Один, желто-красный, прилип к стеклу.

Настоящий вид открывался только из третьего, распахнутого окна.

Там, стуча когтями по подоконнику, ходил любопытный археоптерикс. Он зловеще смотрелся на фоне парка с черными фонтанами.

— Цып-цып, — сказал археоптериксу Питер. Тот хрипло чирикнул и улетел.

Дети поднялись по широкой лестнице и остановились у мраморного квадрата на полу. Над ним прямо в воздухе качался кусок веревки с кисточкой на конце. Джордж дернул за кисточку: в глубине замка сразу послышался грохот и к детям спустился — безо всяких механизмов и приспособлений — старинный, в кованых завитушках, лифт. Он замер точно над черным квадратом: лязгнула железная ручка — дверь открылась. Но, едва дети собрались войти вовнутрь, в лифте возник мужчина в короне и мантии.