Тринити - [17]
Как-то Замыкин сказал Рудику:
— Пора провести комплексное собрание. И комсомольское, и профсоюзное заодно. По традиции первые собрания первокурсников проводятся как раз в период сельхозработ.
— Нет проблем, — пообещал Рудик и быстро разнес весть.
Вечером собрались в клубе. Приехали даже те из группы, кого отправили в соседнюю деревню. Куратор с трудом настроил согнанных вместе подопечных на серьезный лад.
— Вы уже долго находитесь вместе и наверняка присмотрелись друг к другу, — начал он вкрадчиво. — На посты нужно выдвинуть ответственных товарищей. От их активности в дальнейшем будет зависеть авторитет группы на факультете и в институте. Я предлагаю изменить обычный ход выборов. Не будем избирать голое бюро, которое потом как бы распределит обязанности промеж себя. Будем выбирать напрямую конкретно на должность. Чтобы кандидаты утверждались всей группой, а не группой товарищей. — Ему понравилось, что он неожиданно скаламбурил.
Несмотря на увещевания, выборы проходили по системе прессинга. Староста называл должность, кто-нибудь с места выкрикивал кандидатуру, а потом все наперебой начинали бросать на стол президиума положительные моменты из жизни пострадавшего. Если тот был не в силах выкрутиться из возносящего потока, его быстренько утверждали голосованием без всяких против и воздержавшихся.
— Учебный сектор, — объявлял Рудик.
— Пунктус! — негромко шутил Нинкин.
И дальше неслось как под гору:
— Пойдет!
— У него самые большие очки!
— Он лобастый!
И Пунктус, не успев ничего сообразить, услышал:
— Единогласно!
— Культмассовый сектор, — продолжал староста.
— Марина!
— Она культурная!
— Нет, она массовая!
— Хорошо поет!
— Крутится сразу с Кравцом и Гриншпоном!
— Они ей помогут!
— Сама справится!
— Единогласно!
— Профорг, — умело вел собрание Рудик.
— Фельдман! — не остался в долгу избранный в учебный сектор Пунктус.
— Он хозяйственный! — понеслись раскаты. — Регулярно ходит за молоком!
— Единогласно!
— Комсорг, — продолжил Рудик, и все затихли.
— Клинцов, — ляпнул Артамонов.
— Он смелый! — понеслось дальше.
— У него комсомольский значок на пиджаке!
— Он весь в силосе!
— И чешется всю дорогу!
— Он за народ горой!
— Трудяга!
— Десять перчаток протер!
Клинцов выслушал свой «мартиролог» с ухмылкой.
— Голосуем? — спросил староста.
— Я… это… — начал мяться Клинцов, — ну, раз уж выбрали…
— Вас никто не выбирал, пока только предложили, — сказал куратор. Самоотвод?
— Почему самоотвод, просто…
— Значит, голосуем.
Был против Клинцова и одновременно воздержался только Артамонов, сам предложивший кандидатуру.
С горем пополам вычленили всех, кого полагалось, — опорные точки и остальную шушеру.
В заключение куратор сказал:
— Наряду с другими должностями вы избрали комсомольского и профсоюзного вожаков. Вместе со старостой все это называется одним словом — треугольник. По аналогии — партком, местком, администрация. Прошу любить и жаловать. Через эту фигуру будут впредь решаться все ваши вопросы. Заявления на имя декана Шишкова или ректора Буглаева рассматриваются и подписываются прежде всего треугольником, каждой из вершин, а уж потом к великим.
Татьяна в течение собрания сидела в ожидании, что вот-вот выкрикнут и ее фамилию. Но даже в спортивный сектор ее никто не предложил. За здоровье группы 76-Т3 из двух кандидатур — Мукина и Бибилова — вынудили отвечать Мурата.
В плане ближайших комсомольских мероприятий силами треугольника решили предусмотреть концерт художественной самодеятельности для колхозников. Ответственной за его организацию и проведение назначили Марину.
Выйдя из клуба после собрания, все заметили «Жигули» у избы, где квартировали Клинцов и Усов. Клинцов, наплевав на группу, вприпрыжку побежал к машине, но оказалось, что гости приехали не к нему, а к Усову. Это были родители группового недоростка.
Предки набросились на сына, будто явились не посетить чадо, а выполнить за него все каторжные колхозные работы. Пока паренсы обнимали сынулю, тот изображал гримасу примерно такого содержания: какого черта вы сюда приперлись! когда вы наконец оставите меня в покое! я хочу прожить свою жизнь самостоятельно! вынимайте свои дурацкие пирожки с капустой и дуйте обратно! Даже со стороны было понятно, что на Усове, как на ребенке продвинутых родителей, природа отдыхала.
Родаки опустили переходную истерику сына и предложили устроить банкет по случаю дня его рождения, хотя до этой даты ждать надо было еще недели две.
— Просто потом мы не сможем приехать, — пояснили они свою спешку. — Так что давайте по возможности сегодня.
Треугольник пошел навстречу родителям Усова и решил, что столь внеплановое мероприятие следует провести там же, где и пробный пикник, на берегу реки.
За студенческим табором увязался Зимоня, неопределенного возраста мужичонка, у которого на постое пребывал Забелин. Зимоня никогда не выходил из состояния абстинентного синдрома, а Забелина он до сих пор не выгнал из хаты только потому, что Леша сделал ему пару любительских снимков, где тот пьет стакан польской водки с локтя и по совету Гриншпона до невозможности отведя в сторону мизинец и безымянный — в положение «пальцы для винца».
Яков Арсенов — писатель несуетный. Заговаривают о нем редко, в тех случаях, когда речь заходит о литературных традициях Голголя, Помяловского, Довлатова.В основе его творчества, — ирония и не торный вымысел формы, который обостряет реализм содержания.Язык книги многогранен и дает ощущение простора.
Полюбить эту книгу легко, — достаточно ее прочитать.Студент — тоже человек. Яков Арсёнов не убеждает нас в обратном. Не убеждает смехом сквозь слезы, дружбой сквозь вражду, весной сквозь осень.Язык книги — вызов. Вызов литературе, которая не смогла. Не смогла дать произведения о студенчестве. Не смогла по причине хаотичности, неуязвимости и многогранности темы. Не доставало мужества подступиться к ней…Технократическим триллером «76-ТЗ» Яков Арсенов дает понять, что с повестки отечественной словесности тема снята.
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».