Тринадцатый - [4]

— Таким подонкам нужно яйца отрезать на корню! — выругался Виктор.

— Мир продолжает применять всевозможные способы борьбы с такого рода извращенцами. Все спорят, что лучше: электронные датчики, позволяющие через спутник устанавливать их местонахождение, химическая кастрация, пожизненное заключение? Но даже в тех странах, где педофилы взяты под жесточайший контроль, преступления против детей продолжаются. По утверждению специалистов, побороть педофилию полностью никогда не удастся. Чем больше я узнаю об этом чудовищном явлении, тем больше возникает вопросов, на которые нет прямых ответов. Больны они или все-таки здоровы? А если вменяемы, то почему такой вид удовольствия приемлем для них? Как обезопасить и защитить от них детей? Я задавал эти вопросы многим людям, но так и не получил внятного ответа. А что вы скажете?

— Перебить этих сук надо, вот и все! — нервно ответил водитель.

— Значит, вы все-таки приемлете убийство себе подобных. То есть, по-вашему, если человек согрешил, то его можно уничтожить. А если он искренне раскается в грехах, знаете, что будет?

— Что? — тихо спросил Виктор.

— Его простят. И здравствуй, свобода, — Анатас развел руки в стороны.

— Да чушь это полная! Такого никто не потерпит, даже Бог! Он что, дурак что ли? Если бы он был на самом деле, то такого бы не допустил!

— И я так раньше думал. Но увы: факты есть факты. Я считаю, что людям раскаяние не нужно, а он почему-то считает обратное. Они же его любимые игрушки. Пороть людей нужно, а не пряник им давать. За что их прощать, если они творят такое?

— Это не люди, это твари!

— И я такого мнения. За любое деяние человек несет ответственность. Но не кажется ли вам лишение жизни слишком строгим наказанием?

— За такое так и надо, — закурил Семеныч.

— Это да, — неуверенно промямлил Четырин.

— Тогда вернемся к вопросу о безнаказанном убийстве и предположим, что убийца совершил преступление и все-таки ушел от ответа. Его жизнь идет обычным ходом. Семья, работа, друзья. Все вроде бы нормально. Он думает, что никто не догадывается. Да и сам он практически все давно забыл и оставил в прошлом. Но вдруг кто-то все помнит? Каждую мелочь, каждую деталь?

— Да какого дьявола?! На что ты намекаешь?! — не выдержал Семеныч.

— Просто я хочу теперь узнать, совершили бы вы преступление, если бы знали, что сделанное вами не пройдет незамеченным и рано или поздно вам придется отвечать?

— Нет, — сухо ответил Виктор и отвернулся от собеседника.

— Ты знаешь что? Не мели чушь, а то высажу! — выпалил шофер.

— Простите, я не хотел никого обидеть. Я лишь интересуюсь, вот и все. Просто веду беседу, чтобы скрасить наше время в пути. Если вам интересно, я мог бы немного рассказать о себе.

— Валяй! — прокашлялся Семеныч. — А то тебя не в ту степь понесло.

— Год за годом я посещаю города, деревни, села, новые места и остаюсь там на некоторое время. Вот, например, в 1935-м году я гостил в Москве. Интересные там люди были, да и образ жизни был совершенно другой, не то что сейчас. А теперь хочу посмотреть, как вы в провинции живете, да заодно и кое-какие дела завершить.

— Простите, в каком-каком году вы в Москве были?

— В 1935-м, — невозмутимо повторил попутчик и, повернувшись к окну, стал всматриваться в темноту.

— А-а-а, понятно, — Семеныч дернул напарника за рукав куртки и показал пальцем, чтобы тот подвинулся к нему поближе. Виктор послушно подчинился. — Больной какой-то. То про убийства, то про педофилов. Может, он казачек засланный? Ты мне смотри, хоть слово скажешь… — еле шевеля губами, угрожающе прошептал Семеныч на ухо напарнику. — Может, мы его на первом же посту ментам сдадим, а то мало ли что у него на уме? Может, он маньяк какой? Да и взгляд у него нездоровый. Глаза, словно угли, черные. Не нравится он мне. Ох, не нравится.

— А за каким хреном ты его посадил, а? У тебя же принципы! — Виктор мельком взглянул на попутчика.

Семеныч только пожал плечами, не зная, что ответить.

— Неужели я напоминаю маньяка? — поворачиваясь к своим собеседникам, улыбнулся Анатас. — Это неправда. Я знаю их всех поименно и лично, но ни один из них вовсе не похож на меня. Это я вам точно говорю. Взять хотя бы широко известного в вашей стране Андрея Чикатило. Следователи называли его бешеным зверем, красным потрошителем, маньяком из лесополосы, гражданином Х. Впрочем, эту мразь можно называть по-разному, но суть остается сутью. Признанное количество жертв этого человека — пятьдесят три. Но их было гораздо больше. Муж, отец двоих детей, член КПСС, школьный учитель и при этом самый жуткий российский маньяк-убийца, садист и каннибал. А на вид был хороший человек. Только за июль и август 1984 года Чикатило убил восемь женщин и детей. Он уродовал тела своих жертв: отрезал и откусывал языки, соски, половые органы, носы, пальцы, вскрывал брюшную полость, рвал зубами внутренние органы. Многие жертвы при этом были еще живы. Почти всем он выкалывал глаза.

— А глаза-то зачем? — сглотнул слюну Семеныч.

— Ну как зачем? Страх.

— Какой к черту страх?

— Обычный человеческий страх. Он просто боялся, что жертва сможет опознать его, если спасется.