Тринадцатый Император. Часть 1 - [8]

Утерянное после выговора Извольскому прекрасное настроение вернулось ко мне. Я с любопытством рассматривал всё вокруг. Вдоль центральной улицы шпалерами выстроились учащиеся средних и низших учебных заведений, многие из которых держали в руках национальные флажки. Везде соблюдался превосходный порядок, обеспечение которого соблюдалось множеством полицейских в белых, парадных мундирах.

Прибыв в Сергеево-Казанский собор, я поднялся в летнюю церковь на втором этаже, где мне были представлены замечательной работы резной иконостас и выставленные для обозрения знамена курских дружин Севастопольской эпопеи.

Отсюда вновь по Московской улице мы проследовали к роскошному зданию Дворянского собрания, где у парадного подъезда нас встречал предводитель курского дворянства шталмейстер Николай Яковлевич Скарятин с уездными предводителями. В большом зале Дворянского собрания. Попредседательствовав на торжественном собрании в мою честь и переговорив с несколькими дюжинами представителями знатных родов, я почувствовал, что устал. Я начал тяготиться экскурсией, хотелось поскорей встретиться с Деном или 'побеседовать' с моим дневником. Мой воспитатель, граф Строганов, заметив моё чувство, мягко свернул нашу дальнейшую светскую программу и через некоторое время мы отправился назад в 'Дом губернатора'.

На выходе из Дворянского собрания я заметил явно только прибывшего и всё ещё разгорячённого скачкой Барятинского с каким-то седовласым генерал-лейтенатом. Украдкой спросив у шедшего рядом Скарятина, действительно ли вижу бывшего губернатора Курска, я получил утвердительный ответ. Оторвавшись от толпы сопровождавших я быстрым шагом подошёл к Дену.

– Искренне рад видеть вас Владимир Иванович. Право же не стоило так торопиться, могли бы подождать и в губернаторском доме, – сказал я и тут же понял, что в который раз за день со мной произошёл конфуз. Не следя за своим языком, я будто специально посыпал соль на рану достойному человеку. Всего неделю назад генерал-лейтенант Ден был губернатором, честно служа Отечеству и вдруг внезапная отставка. А я так нетактично ему об этом напомнил.

– Прошу прощения, – смущенно продолжил я, – не составите мне компанию?

– С огромной радостью Ваше Высочество, – прогрохотал басом Ден, склонив голову в некоторой растерянности.

Глава 2. День первый. Продолжение.

Увлеченный намечающимся разговором с генералом, я едва не забыл попрощаться со Скарятиным, однако мой наставник не дал мне совершить сию вопиющую бестактность и ненавязчиво напомнил мне о предводителе курского дворянства. Наконец, раскланявшись со всеми, мы расселись по экипажам и тронулись с места.

Во время поездки к губернаторскому дому нормального разговора с генерал-лейтенантом не получилось. Да и не могло получиться в присутствии, всю дорогу насуплено молчавшего и украдкой посматривавшего на нас, Извольского. Наследник оказался мастером читать людские лица. Я ясно видел, тщательно скрываемую, но, тем не менее, вполне очевидную, нарастающую неприязнь к себе со стороны Извольского. К ней примешивалось не менее сильное удивление Строганова. Очевидно, от наследника престола ему таких фортелей раньше ожидать не приходилось. Покопавшись в памяти, я установил – точно, не приходилось. Не любил Николай Александрович неловкие ситуации создавать. С молчаливым любопытством поглядывал на меня Барятинский, о чём-то своём думали Шестов и Рихтер, совершенно растерян, но одновременно рад был Ден. Видимо мой неожиданный интерес оставался для него непонятен.

За этими мыслями я не заметил, как мы подъехали к губернаторской резиденции. Обед к нашему приезду уже был предупредительно подготовлен, и, выйдя из экипажа и совершив необходимый туалет, мы были препровождены в обеденный зал. Помещение было большим и буквально залитым светом, льющимся сквозь десяток высоких окон. Солнечные зайчики, во множестве создаваемые тяжёлой хрустальной люстрой, играли на полу. Стол тоже был соответствующий: огромный, массивный, из морёного дуба, с изогнутыми ножками, украшенными позолотой, он был накрыт белоснежно-белой скатертью, заставленной различными блюдами. Вокруг него выстроились молчаливые слуги в ливреях. Рассевшись согласно распорядку и совершив короткую молитву, мы приступили к трапезе.

Несмотря на демонстрируемый всеми присутствующими аппетит, искусство шеф-повара и вышколенность слуг, обед начался несколько натянуто. Светская беседа была омрачена упорным молчанием как нового, так и старого губернаторов, даже моей свите поначалу не всегда удавалось маскировать возникающие в разговоре неловкости. Но вскоре угловатость беседы была вынуждена капитулировать перед новой тактикой моего флигель-адъютанта Рихтера. Анекдоты, забавные истории и случаи из жизни, требовавшие лишь молчаливого слушателя, как нельзя кстати посыпались от моих воспитателей и учителей. Тот же Строганов, например, мог часами повествовать про увлекательные случаи виденные им за его долгую, неординарную и уж точно нескучную жизнь. Про себя он из скромности говорил чрезвычайно редко, хотя если начинал, оторваться от его истории было решительно невозможно. Граф был отличным рассказчиком, а выбираемые им случаи его жизни были почти невероятны и до невозможного смешны.