Тринадцатый Император. Часть 1 - [78]

'В 1865 г. талантливый изобретатель и инженер Иван Федорович Александровский предоставил русскому морскому министерству проект самодвижущейся мины, названной им «Торпедо». Только через три года министерство разрешило изобретателю изготовить мину… «за собственные деньги с последующим возмещением». А между тем в 1866 г. владелец завода в Австрии англичанин Уайтхед запатентовал самодвижущуюся мину, спроектированную капитаном австрийского флота Лупписом. Первая мина Уайтхеда имела скорость 6-7 уз, в то время как торпеда Александровского – около 10 уз. Но Уайтхед сумел быстро организовать производство защищенной патентом мины и тем самым вынудил морские державы (в том числе Россию) приобретать их у него либо изготовлять по закупленным опять же у него лицензиям…' прочитал я краткую справку в своем дневнике.

Черт побери! Ну почему же всегда так! Сколько хороших начинаний было отринуто и сколько абсолютно сумасбродных принято! Подумать только! А дядя Константин? Тоже мне морской болельщик, куда он-то смотрел?

Надо будет срочно выдать субсидию нашему Ивану, а то сейчас как раз такое время, что во всех флотах всех стран уделяется первостепенное внимание бронированию кораблей. И вот для этой самой брони все сейчас ищут эффективное средство поражения. А то замучаешься пока обычными пушками, да обычными снарядами, начиненными черным порохом броненосец на дно отправишь. А тут мы со своими торпедами! И чем черт не шутит, может ещё и на продаже наживемся…

– Таким образом, уже через два месяца нами будет начато монтирование восеми110-фунтовых орудий и двадцати четырех 68-фунтовых на верхней палубе… – вслушался я в слова, продолжавшего напыщенно вещать мистера Бэйли.

– Быть может вы покажете Его Императорскому Величеству корабль, – перебил судостроителя горевший желанием поскорее подняться на борт принц.

– О! Разумеется! Позвольте проводить вас…

После довольно длительного осмотра верфей и целой бури восторгов и похвалы с моей стороны я упросил Альфреда отправиться на расположенный неподалеку паровозный завод. Принц согласился, правда с неохотой – паровозы его совершенно не интересовали. Я же быстро пришел к выводу что восхищения английской промышленностью и так было более чем достаточно и незамеченным все это точно не останется, так что незачем нам с принцем страдать понапрасну. В итоге пробыв на жутко чадящем заводе совсем немного мы отправились в российское посольство, в котором я планировал поселиться во время своего пребывания в Лондоне.

Нашим послом в Британской Империи уже несколько лет был действительный тайный советник Филипп Иванович Бруннов. Происходил он из курляндского баронского рода фон Брунновых, известного с XVII в. Родился в Дрездене, учился в Лейпциге, служил России. Его дипломатическая карьера началась в 1818 г. и продолжалась уже без малого полвека. Он участвовал в Лайбахском и Веронском конгрессах 'Священного союза', способствовал устранению разногласий с Великобританией, возникших в связи с заключением Россией договоров с Турцией. Следуя линии российского правительства на сохранение любой ценой хороших отношений с Великобританией, Бруннов дал согласие на подписание Лондонской конвенции о режиме Черноморских проливов, фактически ликвидировавшей прежние завоевания России в этом вопросе. Еще в его карьере были международный акт о запрещении торговли неграми, коммерческий трактат между Россией и Великобританией, Лондонская конвенция о Египте, и многое другое.

Но самое главное: Бруннов содействовал окончанию переговоров о браке наследника цесаревича (будущего императора Александра II) с принцессой Гессен-Дармштадтской в 1840 году. Еще до приезда, ознакомившись с карьерой Филиппа Ивановича, я понял, что лучшей кандидатуры на роль 'свата' мне не найти. И надо сказать Бруннов не подвел. Несмотря на пожилой возраст и затрудненность в сроках, он мгновенно отреагировал на мое письмо о желании сделать предложение принцессе Луизе, и выдал результат. Уже через две недели (с учетом времени отправки и получения корреспонденции) я был извещен о благосклонности Британского королевского двора обсудить сей вопрос.

Бруннов вместе с супругой и помощниками и почетным караулом встречал нас на крыльце посольства. Надо сказать при встрече Бруннов произвел на меня двойственное впечатление: поразительно как в нем неприятная наружность (Филипп Иванович был грузен, толст, с огромной бритой головой, выдающейся нижней челюстью и неподвижным, безучастным взглядом) сочеталась с удивительным красноречием, доскональным знанием политических отношений и их изящным изложением, полным остроумия, в беседе. Кратко переговорив с послом и распорядившись о разгрузке дорожного багажа, я отправился готовиться к званному балу в честь моего государственного визита.

За организацию приема я не боялся. Бруннов обладал огромным состоянием и представлял за рубежом Россию в традициях старого доброго времени – его приемы, балы, сервировка праздничных столов славились на всю Европу. Чтобы не ударить в грязь лицом, он содержал собственных поваров, булочника, буфетчика, кондитера и целый сонм лакеев.