Тринадцатый Император. Часть 1 - [63]

– А можно…

– Нельзя! Мне в другую деревню надобно. Вас много, а я тут один, – и усевшись в сани хлопнул извозчика по плечу. Двойка лошадей резво сорвалась с места и на рысях вылетела вон из деревни.

– Тьфу, едрить его кочерыжку! – сплюнул приземистый мужичек в стеганном тулупчике.

– Да, ну и хрен с ним, Осип! Гуляем! – хлопнув того по плечу радостно заорал кум Ивана.

– Не тебе ж завтра по утряни с перепою в город ехать, – хмуро убирая тяжелую руку с плеча, буркнул он. И тут же непоследовательно добавил. – А-а, где наша не пропадала! Гуляем! – лихо сдвинув шапку вперед и хлопнув себя руковицей по ноге, быстро развернулся и чуть не бегом бросился к своей избе.

– О, так бы сразу и говорил! – захохотали мужики. – Ты, Федор, – обратился седой, но ещё крепкий крестьянин к Ваниному дядьке, – проследи, чтоб по утряни и впрямь Осип со старостой уехали. Хоть как, но в сани их посади. Если только тебя никто не перепьет, – добавил он расхохотавшись.

Смех был радостно подхвачен всеми присутствующими. Перепить Федора, считалось невозможным. Последние попытки победить могучего усача оставили уже бог весть сколько лет назад.

Веселье в Степанчиково развернулось размашисто, шумно и на широкую ногу. Вечно прижимистые крестьяне, разом позабыв природную скупость тащили из закромов праздничные запасы. Не обошел вниманием праздник и поголовье птицы, с мелким, рогатым и не очень, скотом. Какой же праздник без мяса? И конечно, не обошлось без драки. Ну скажите, какая же пьянка на все деревню без доброй драки стенка на стенку? Драчунов дружно поддержало все мужское население деревни, чтобы потом, утирая разбитые в кровь губы, с веселым смехом узнавать у друг друга из-за чего весь сыр-бор. А затем, хотя никто его и не звал, пришло тяжелое, похмельное утро.

Для Ивана, как впрочем, и для большинства жителей села, утро началось с истошного крика с улицы, который был всеми демонстративно проигнорирован. Вскоре крик повторился с утроенной силой. Иван поднял голову и застонал. Перед глазами все плыло, голова трещала, во рту пересохло. Крик не прекращался, превратившись в сплошной поток ругательств.

– Что же ты творишь, ирод окаянный! Дубина стоеросовая! Федор, хватит меня по снегу катать! Тебе говорю! Федор! Федор! – крик прекратился. – Ну, все, сейчас лошадь запрягу и поеду, – уже тише добавил Осип.

Да, у дяди не забалуешь, допив ковш воды и снова укладывая голову на стол, с улыбкой подумал Иван, снова проваливаясь в угар пьяного сна.

* * *

– Кузя, вставай… Кузя… – нежный, но настойчивый голос, наконец, достучался до адресата и выдернул его из крепкого сна о чем-то очень приятном, о чем он тут же забыл, едва уселся на кровати.

– Ну, вот такой сон испортила! – спросонья недовольно в голос сказал муж.

– Тшш! Детей побудишь! – горячим шепотом ответила жена.

Посидев ещё минуту на кровати в тщетных попытках вспомнить, что же он видел во сне. Кузьма откинул одеяло с ноги и поднялся. Почесавшись и потянувшись, Тимохов захватил курильные принадлежности и вышел из комнаты.

– Здорово Макарыч, – закуривая на площадке бросил он выглянувшему соседу.

– Здоров будь, Кузьма, – сладко зевая ответил тот которого назвали Макарычем, накинул тулуп, вставил ноги в валенки и тоже вышел на площадку. – Захворать не боишься, босиком-то?

– Не дрейфь, Макруха! Живы будем не помрем! – Глубоко затянувшись и выпустив струйку дыма к потолку, Кузьма обратился к другу. – Не забыл? Сегодня начальство на завод приезжает. Велено всем в чистое вырядиться, да вести себя примерно, или на улицу выкинут к хренам собачьим безо всякого жалования, – сквозь зубы сплюнул на некрашеный дощатый пол рабочий.

– Ага! Это они могут, – охотно согласился Макар. – Ладно, зябко здесь. Как будешь готов, стукни в дверь – вместе пойдем.

– Добре, Макар.

Кузьма в последний раз затянулся, на мгновенье прислушался к разрывающему ночную тишину заводскому гудку и вернулся в комнату. 'Действительно зябко. Зато проснулся. В тулупе и валенках на площадке и заснуть можно.' Подумал он.

– Ну, что стоишь! – горячим шепотом прикрикнула на него жена. – Ты есть то будешь?

– А как же! – встряхнув головой и прогоняя так некстати лезущие в голову мысли ответил Кузя. – Каша опять постная? – но увидев полный грусти взгляд любимой жены тут же с улыбкой добавив, – не беда, была б еда! – и принялся за обе щеки уплетать кашу с хлебом. – Детям оставь, – на мгновенье оторвавшись от своего занятия бросил Тимохов, видя как Светлана потянулась к молоку. – Чай закончился? Воды теплой подай.

– Все пора собираться! – тихо охнув подскочила ненадолго задремавшая Светлана. – Вот обед. Хлеб с маслом. Масло последнее. Чай тоже ещё в среду весь вышел. Так что деньги получишь, сразу домой иди. Зиновьевым ещё двадцать копеек за крупу должны. А Михеевым пятнадцать за хлеб. Никуда не заходи. Макара не слушай, он тебя хорошему не научит. В кабак ни с кем не ходи, – застегивая тулуп спешно давала последние наставления жена.

– Ладно, будет тебе учить! – взяв Светлану за плечи и немного отстранив, глядя в красные от недосыпа (или слез?) глаза сказал Кузьма. Затем быстро обнял и вышел на коридор.