Тринадцатое июня, пятница - [2]

Теперь они говорят о будущем. Мэкензи ставит вопросы, пришельцы отвечают осторожно, взвешивая каждое слово. - За что вы благодарите меня? - Двадцать два миллиарда людей на Земле и девять миллиардов на Венере и Марсе получают продукты из водных растворов. - Расскажите подробнее. - В каждом доме табло и чаша с морской водой, - отвечает Лед. - Набирается нужный шифр, и продукты готовы. Мэкензи кажется, что молодые люди шутят с ним. - Оригинальное открытие, опередившее время! - вступает в разговор Эда. Мэкензи приятно и неприятно выслушивать похвалы. Он спрашивает: - Кто вы такие? - Искатели справедливости. - Как это понять? - Многое в истории, - объясняет Лед, - оказалось утерянным, забытым. Другое приписано людям, никакого отношения к открытиям не имевшим. Вспомните спор между Маркони и Поповым. Мы восстанавливаем справедливость в подобных спорах. - Почему же вы у меня? Мое открытие было утеряно? - Мы не можем вам сказать все, - ответил Лед. - Наша встреча не была предусмотрена. Что-то случилось на линии хроносвязи. Наверное, обрыв... Эда опять пощелкала включателем на браслете. - Как вы передвигаетесь во времени? - спросил Мэкензи. - Вы не должны об этом никому рассказывать. - Мне никто и не поверит. - Пожалуй, не поверит, - согласился Лед. - Но это нелегко объяснить. - Попытайтесь... - сказал Мэкензи. Напряженность с обеих сторон исчезала. - Время легко представить, как дорогу, по которой идет человечество. Объясняя, Лед придвинулся ближе к Мэкензи. Лицо его стало по-юношески мягким и добрым. - Пройденная часть дороги - это прошлое. Настоящее только миг. Собственно, настоящего нет. Существует лишь два времени прошедшее и будущее. Прошедшее мы знаем, но легко забываем. Например, что вы делали в эту минуту в прошлый четверг?.. Будущее мы можем предвидеть на кратком отрезке. Через час вы пойдете обедать, спуститесь лифтом на четвертый этаж, на террасе возьмете столик... Передвижение из будущего в прошлое происходит сквозь время. Представьте снаряд, капсулу, - я говорю упрощенно, - которая может двигаться вне зависимости от времени. Лед старался говорить как можно проще, и это было заметно. Он тщательно подбирал слова, иногда повторялся, как это делают взрослые, растолковывая что-нибудь ребенку. Опять на какое-то мгновение Мэкензи почувствовал неловкость. Юноша рассказывал необычайные вещи, а Мэкензи, приходившийся ему дедом по возрасту, напрягал мысль, чтобы понять, о чем говорит мальчишка. Видимо, Лед тоже чувствовал это и волновался. - Такой снаряд построен, - продолжал он, - невидимый, преодолевающий время. Одно лишь снаряд не может - останавливаться. На дороге истории человечества ничто не останавливается: обычный закон непрерывности движения. Только обрыв хроносвязи или неполадка на службе времени могут остановить нас. - Это часто случается? - спросил Мэкензи. - Я знаю два случая, - ответил Лед. - Орни застрял в ледниковом периоде и едва не замерз. Элл и Мини задержались в 1521 году при штурме Кортесом Теночтитлана - столицы ацтеков. - Как же вы изучаете прошлое? - Мы сближаемся с ним до отставания на одну тысячную секунды, и тогда нам видно и слышно все - даже дыхание человека. - Так было со мной? - С вами - тоже. - Однако... Мэкензи поежился. Как бы то ни было, но знать, что возле тебя стоят неощутимые, невидимые свидетели, которых отделяет только тысячная доля секунды, - кому это по душе? Соглядатайство это - шпионство! Впрочем, не все ли равно, никто об этом не знает. Тысячная доля секунды настолько прочная и непробиваемая броня, что можно не беспокоиться до тех пор, пока не произойдет поломка на службе времени. Как сейчас... Конечно, неполадка будет устранена. Они опять спрячутся за своей защитной броней. И вообще все это сон. Яркий, необычный сон. Вот и Лед перестал говорить. О чем же спросить? - У вас есть государство? - Нет, - коротко отвечает Лед. - Границы? - Нет. - Разноязыкие племена? - Нет. - Что же у вас? - Гармония. - Коммунизм? - Высшая его стадия. - Что будет дальше? - Эра объединения с внеземными цивилизациями. - Вы их нашли? - Пока немного - семнадцать цивилизаций. - Что меня ждет в ближайшем десятилетии? - спрашивает Мэкензи. - Не можем сказать. Это означало бы вмешаться в вашу личную жизнь. И в историю, - твердо сказал Лед. - Мы не можем этого делать. - Но вы могли бы помочь в прогрессе науки. - Нельзя этого сделать, не нарушая хода истории. - А из более отдаленного будущего вы могли бы взять что-нибудь для себя? - Не можем, поймите, - убеждал Лед. - Никто этого не может! - Ни при каком условии? Эда взглянула на Ивена. Кажется, что-то дрогнуло в его лице, но тотчас оно стало опять бесстрастным. Красивым и бесстрастным. Эда повернулась к Мэкензи: - Не осуждайте нас, - сказала она. - Назовите хоть год моей смерти! - взмолился Мэкензи.- Сколько мне еще жить и работать?.. Эда покачала головой. На Мэкензи повеяло холодом, будто перед ним сидели не юноша и девушка, а Парки, ткущие нить его судьбы. Но он тут же отбросил страх. Может быть, молчание девушки - единственно правильный ответ на его вопрос. Назови она дату его кончины, он прожил бы оставшиеся дни под страхом смерти как осужденный, сошел бы с ума!.. Есть высшая мудрость в невмешательстве представителей будущего в историю и в судьбы людей. Тонкий звенящий звук возник в кабинете. Он шел издалека и усиливался. Между пришельцами и Мэкензи возник легкий туман, словно вдруг помутнело невидимое стекло. - Спрячьте ваше открытие, - поспешно сказал Лед. - Спрячьте открытие! - звонко повторила Эда. Они исчезли. Голова ученого склонилась на стол, веки сомкнулись. Но когда он открыл глаза, сразу и необычайно ярко вспомнил все проиcшедшее. Что это было: явь, сон? Мэкензи так и не решил для себя этого вопроса.