Тринадцатая ночь - [2]

За те семь лет, что она замужем, ей ни разу не случалось заявиться к родителям вот так - одной, ночью, без подарка; и одета она была без обычного великолепия, казалось, меньше всего волновал ее собственный внешний вид, а старики, радуясь встрече, ни на что внимания не обратили, даже на отсутствие обычных приветов от зятя; она через силу улыбалась, только бы скрыть горькое уныние, свидетельство случившегося с ней; отец взглянул на настольные часы: «Уже почти десять, можешь здесь переночевать - оставайся, должна возвращаться - пора идти»; дочь почтительно заглянула в обеспокоенное отцовское лицо, пытаясь привлечь его внимание: «Отец, у меня к вам просьба, прошу меня выслушать», - сейчас, когда она напряженно склонилась перед ним, упершись руками в циновку, затаенная печаль словно бы по капле стала сочиться из ее души.

По отцовскому лицу промелькнула тень тревоги; посерьезнев, он, не поднимаясь с колен, подвинулся к ней поближе: «Что такое?» - «Я пришла к вам с твердым решением не возвращаться больше к Хараде, пришла без его дозволения, уложила ребенка и пришла, зная наверное, что уже никогда его не увижу; он так не хотел, чтобы с ним оставался кто-то другой, не я, пришлось его обманом укладывать спать, а самой, словно духу бесплотному, покинуть дом и броситься сюда к вам; отец, матушка, никогда не говорила я до сегодняшнего дня худого слова о нраве Харады, никто не знал о том, что происходило промеж нас; десятки, сотни раз собиралась рассказать, годами лила слезы, но больше не вынесу и дня; накрепко решила .просить о разводе, прошу вас, поймите меня, я постараюсь взять на дом работу, стану Иносукэ помогать, только дозвольте прожить жизнь одной», - она зарыдала в голос, закусила рукав нижнего кимоно, чтобы сдержаться, и - вдруг показалось - узор из черных листьев бамбука залиловел от слез.

«Что все-таки произошло?» - подступили к ней родители. «Раньше я всегда молчала, но если бы вы, хоть полдня, понаблюдали бы нас вдвоем с мужем, сразу бы все поняли; он обращается ко мне только по делу и всегда с грубостями; просыпается утром, я спрашиваю о его самочувствии, а он в ответ: "До чего же прекрасны цветы в саду", меня это злит, но он мой муж, и я терплю, никогда не позволяю себе поссориться с ним; за завтраком выслушиваю бесконечные попреки, при служанках корит меня за нескладность, невоспитанность ставит мне в вину; все бы это я стерпела, но не презрение, с которым он повторяет: "Невежа, невежа"; и то сказать, я не кончала школ, где вся эта знать обучалась, где жены его дружков постигали чайную церемонию да и икэбану, поэзию и живопись, не умею разговор поддержать - только что же он ничего мне не преподаст, учиться не отправит, все и образовалось бы, а он знай при всех твердит, что я, мол, из плохой семьи; мне служанкам в глаза смотреть стыдно; а ведь первые полгода после свадьбы таким казался вежливым, обходительным, обращался ко мне ласково: "Сэки, Сэки", а стоило ребенку родиться, как враз переменился, даже вспомнить жутко; казалось, меня в темное ущелье зашвырнули, где не бывает тепла и света; поначалу думала, это вроде шутки, такая жестокая игра, но теперь знаю, я ему просто прискучила, а если так, то почему бы не уйти от него? Коли ведет себя так, значит, хочет, чтобы я потребовала развода и оставила его, он извел меня, извел, извел! Матушка, отец, вы меня знаете, сходил бы он с ума от какой-нибудь гейши или завел бы содержанку, я бы не стала ревновать; мне служанки намекали, но когда у человека такая служба, как у него... он ведь мужчина, понятное дело; когда он куда-нибудь собирается, я ему одежду приготовлю, расстараюсь, но он до того противный, что только шпыняет: и палочки для еды я не так держу и не так кладу, и дома у нас скучища, и хозяйка я никудышная, а сам и не объяснит ничего толком, что да почему плохо, твердит, мол, я ему не по нраву, и насмехается: сколько тебе ни объясняй, все равно ничего по тупости своей не поймешь, одним словом, держит меня нянькой при Таро; правду сказать, он мне и не муж вовсе, прямо злобный дух какой-то; я ему и не говорю ничего в ответ, что я могу, только повторять "да-да, да-да, конечно", очень уж я своего Таро люблю, вот и слушаю бесконечную брань: и воли у меня нет, и бесхарактерная я, глупа безнадежно, и ему не по душе, а скажи хоть что поперек, еще меня же и унизит, прогонит прочь; матушка, мне уйти от него проще простого, ни капельки не стану сожалеть о разводе с этим Харадой, у него только и есть что звучное имя, но как подумаю, что ничего не подозревающий Таро останется без матери, так слабею, теряю решимость, стараюсь подладиться под мужнины капризы, меня страхи мучают, всякой ерунды пугаюсь; по сегодня бессловесно терпела, но, матушка, отец, до чего же я несчастна!» - она изливала свое горе, рассказывая больше того, что собиралась, родители переглянулись: «А мы и знать не знали, что промеж вас такое творится», - они были потрясены и не могли слова вымолвить.

Матери всегда ласковее с детьми, но чем больше она слушала дочь, тем сильнее досадовала: «Не знаю, что твой отец обо всем этом думает, но никто не понуждал его на тебе жениться; сказать, что ты невежа или семья у тебя не такая - подумать только! видать, он позабыл, как было дело, зато я все помню, точно это сегодня случилось, тебе, Осэки, тогда семнадцать сравнялось, аккурат в Новый год, утром седьмого января, еще праздничные украшения не сняли - на воротах красовались сосновые ветви, - ты перед нашим старым домом как раз с соседской барышней в воланы играла