Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла - [18]

— Да уж, вот такие тут дела с «Пионерами», — только и вымолвил тот.

Едва опомнившись, Ньето принялся обсуждать проблему во всеуслышание. Так о «пионерской» аномалии узнал Вячеслав Турышев.

Турышев, которого американские коллеги зовут просто Славой, — первый ученый родом из Советского Союза, устроившийся на работу в Лабораторию реактивного движения НАСА в калифорнийской Пасадене. Когда Слава услышал рассказ Ньето, он был приглашенным экспертом в проекте разработок по общей теории относительности (ОТО) — уравнениям Эйнштейна, описывающим, как материя и энергия формируют ткань Вселенной. Предполагалось, что Турышев проведет в Калифорнии год, и ему тогда казалось, что времени разобраться с «Пионерами» будет в избытке. Пятнадцать лет прошло, а он все еще там — и возглавляет исследовательский проект по этой теме.

Если бы Слава Турышев остался верен своей первой привязанности, то наверняка стал бы конструктором космической техники, а не физиком-теоретиком, специалистом по ОТО. Вырос он в предгорьях Алтая, на восточной окраине союзной республики, которая сейчас сделалась независимым государством Казахстан. Из дома Турышевых можно было видеть взлеты на знаменитом космодроме, откуда человек впервые шагнул на орбиту. Именно с Байконура в 1961 году стартовал Юрий Гагарин. Наступили семидесятые; Советский Союз все уверенней осваивал околоземное пространство. С балкона своей квартиры юный Турышев в восхищении смотрел, как небо пронзают иглы ракет. Во время походов в горы они с отцом нередко натыкались на искореженные останки металлических конструкций. Слава отлично знал, что это такое: ему не раз случалось наблюдать, как от ракеты отделяется в облаке газов отработанная ступень и несется к земле, словно Люцифер, низринутый с небес.

Увлеченные успехами отечественной космонавтики, Слава и его друзья начали мастерить собственные космические корабли. Даже сейчас, на пятом десятке лет, Турышев гордится двухступенчатой ракетой по имени «Ультрафотон», которую они построили с двоюродным братом. Двухметровый аппарат работал на самодельном порохе; сера добывалась из такого бросового материала, как обычные спички. Топливной камерой служил стеклянный елочный шар, а искру давала карманная батарейка (4,5 вольта) на конце тридцатиметрового провода. Запуск, по воспоминаниям Славы, захватывал дух. Но должно быть, еще сильнее колотилось сердечко пассажира — ручного мышонка.

Все шло к тому, что Турышев станет инженером-ракетчиком. Но когда Славе исполнилось шестнадцать, кто-то показал ему уравнения Эйнштейна. Это было озарение. Ракеты вдруг представились детской забавой; таинственные извивы пространства — времени, величественной сцены, на которой разыгрываются житейские драмы людей и звезд, без остатка захватили ум.

В 1990 году Турышев защитил кандидатскую диссертацию по теоретической физике и астрофизике в Московском государственном университете. А три года спустя уехал в Калифорнию.

В проекте «Пионеров» Турышеву поначалу отводилась роль «чистильщика», нанятого для решения чужих проблем. Подобно герою Харви Кейтеля в фильме «Криминальное чтиво», он должен был навести порядок там, где другие натворили глупостей. В данном случае опрометчиво было бы, планируя космическую миссию, упустить из виду некие трудноуловимые, но важные нюансы ОТО, она же гравитация по Эйнштейну. Но Турышев, к своему удивлению, не обнаружил в расчетах явных погрешностей. Так родилась его увлеченность «пионерской» аномалией.

И Андерсон, и Ньето, и Турышев ломали головы над возможными упущениями. Им совсем не улыбалось переписывать основные законы физики, и Ньютона с Эйнштейном они предпочли бы не трогать. Увы, самый тщательный анализ не выявил в начинке космического зонда ничего такого, что могло поломать его курс. В 2002 году трое ученых опубликовали совместную работу на пятидесяти пяти страницах, где перебрали все возможные объяснения. Ни одно не годилось. Это было, напомню, уже после турышевской «зачистки», когда любой, самый микроскопический эффект он поверял общей теорией относительности. А еще прежде Андерсон целое десятилетие в одиночку бился над проблемой. Ясно было лишь одно: какое-то слабенькое, но устойчивое гравитационное поле замедляет «Пионеры», словно отталкивая их назад, к Солнцу. Это «нечто» остается загадкой без малого тридцать лет.

Именно поэтому исследователи по всему миру непрерывно моделируют полет «Пионеров». Турышев придумал обобщить колоссальный массив данных и написать на их основе компьютерную программу-симулятор.

Сделать такое было очень непросто. Вспомним для ясности, как выглядели информационные технологии в начале 1970-х, в годы запуска «Пионеров». Тогда игольчатые матричные принтеры были довольно-таки крутой новинкой. Билл Гейтс не только не успел придумать операционную систему MS-DOS, но еще не бросил учебу в Гарварде, чтобы вместе со школьным приятелем учредить небольшую компанию под названием «Майкрософт». Это произойдет через два года; а всего двумя годами ранее появился первый компактный носитель — дискета диаметром восемь дюймов. «Пионеры» же, спроектированные в шестидесятые, большую часть данных выводили по старинке на перфокарты. Кое-что записывалось на примитивную магнитную ленту с помощью компьютерной «латыни» — различных языков программирования.