Тринадцать пуль - [2]

Он потянулся через меня и трижды выстрелил. Мои руки и лицо обожгло пороховыми газами. Я чувствовал запах кордита,[1] но ничего не слышал: оглох на добрых полминуты. Окно с моей стороны вылетело наружу, но несколько крошечных осколков стекла застряли на моих коленях.

Я повертел головой, чувствуя себя так, словно был запаян в стекло — видел все нормально, но не мог пошевелиться. Ухмыляющееся окровавленное лицо Лэрса идеально вписывалось в расколошмаченный триплекс. Дождь смывал кровь с его рта, вот только внешность от этого лучше не становилась. Очки были сломаны, черепаховые дужки перекручены, а линзы покрылись паутиной трещин. Одна из пуль попала Лэрсу в правый глаз. Белый студень выплеснулся из него наружу, и я увидел красную кость глазницы. Остальные две пули прошли сквозь крыло носа и правую щеку. Раны были отвратительными, кровавыми и, несомненно, смертельными.

Но пока я смотрел, они затянулись сами собой. Это напоминало бег по ударопрочным мусорным бочкам: сначала они деформируются, а затем за пару секунд возвращают себе первоначальную форму. Клуб белого дыма в пустой глазнице Лэрса сгустился и превратился в новое, совершенно целое глазное яблоко. Раны на носу и на щеке затянулись. Можно было подумать, что эти исчезающие тени — обман зрения. Теперь, когда Лэрс снова был целым и невредимым, да еще и умытым дождем, он медленно снял с носа сломанные очки и швырнул их через плечо. Потом открыл рот и ухмыльнулся. Все его зубы заострялись на концах. Они не были похожи на киношные бутафорские челюсти. В реальности его рот больше всего напоминал пасть акулы, у которой десны в несколько рядов утыканы крошечными ножичками. Он дал нам вдоволь налюбоваться своей пастью, а потом вспрыгнул на нашу машину. Я услышал, как его ботинки застучали по крыше, и вот уже он с другой стороны. Он приземлился, не замедляя бега, и помчался в сторону Либерти-авеню.

Группа спецназовцев появилась на перекрестке, блокировав Лэрсу дорогу. Ребята выскочили из бронированного фургона, четверо агентов были вооружены MP5. На них были шлемы с пуленепробиваемыми защитными щитками и бронежилеты, причем не стандартные, а штурмовые Командовавший ими офицер настоял, чтобы я дал им время усилить снаряжение. «Мы все знаем, во что можем вляпаться, — сказал он мне. — Мы вдоволь насмотрелись фильмов».

Форма и бронежилеты спецназовцев были с ног до головы покрыты распятиями, прикрепленными с помощью термоклея. Распятия были самые разные — от больших резных римско-католических штуковин с окровавленной фигурой Иисуса, до грошовых никелированных крестиков, болтающихся на феньке, которые можно увидеть у любого подростка. Бьюсь об заклад, они чувствовали себя вполне безопасно и уверенно под всем этим хламом.

Лэрс оглушительно захохотал и рванул на себе красный свитер. На его торсе рельефно выделялись мышцы. Белая кожа, безволосая, без пор, обтягивала позвоночник. Без свитера он лишь отдаленно напоминал человека. Скорее — медведя-альбиноса. Дикого зверя. Убийцу людей.

2

Рапорт о происшествии,

составленный особым представителем

Джеймсоном Аркли,

10/4/83 (продолжение)

— Стой, где стоишь, мать твою! — закричал один из облепленных крестами спецназовцев.

Остальные трое опустились на одно колено и нацелили на Лэрса оружие.

Лэрс рванулся вперед, широко раскинув в воздухе руки, словно собирался схватить ребят с автоматами на таком расстоянии. Это был агрессивный жест, подчеркнуто агрессивный. И спецназовцы сделали то, чему их учили. Они начали стрелять. Их оружие выплевывало в дождь огненные полосы, и пули рассекали ночной воздух, посвистывая возле нашей машины, которую в ночной мгле они просто не замечали. Вебстер рывком открыл дверцу и шлепнулся в большую лужу. Я последовал за ним. Если нам удастся подставить этого ублюдка под перекрестный огонь, тогда, возможно, мы сможем дырявить его быстрее, чем он будет восстанавливаться.

— Сердце! — заорал я. — Вы должны размолотить его сердце!

Спецназовцы были настоящие профессионалы. Они попадали чаще, чем промазывали. Огромное тело Лэрса крутилось под дождем во все стороны. Вертолет наверху взревел и осветил его прожектором, чтобы мы могли лучше видеть, во что стреляем. Я трижды, раз за разом, попал ему в спину. Вебстер опустошил свою обойму.

Лэрс качнулся вперед, словно падающее дерево, и полетел прямо в сточную канаву. Он вытянул руки, пытаясь остановить падение, но не смог. Он лежал неподвижно, даже не дыша, сжав в ладонях пригоршню крошечных желтых листочков акации, которые забили решетку водостока.

Спецназовцы обменялись безмолвными жестами. Один из них двинулся вперед, нацелив оружие Лэрсу в затылок. Он приготовился вышибить ему мозги — выполнить классический контрольный выстрел. Не туда он целился, но я не думал, чтобы это имело хоть какое-нибудь значение. На Лэрсе не было ни одного мало-мальски заметного следа от пуль — должно быть, они моментально затянулись. Однако он не двигался. Спецназовец шагнул ближе и пнул носком ботинка одну из мускулистых ног.

Лэрс мигом перевернулся на бок, намного быстрее, чем это смог бы сделать человек. Подтянув под себя одно колено, он схватил спецназовца за руку и рывком поднялся, без вреда для себя дотрагиваясь до крестов.