Тринадцать - [40]

Допивая свой чай, начальник управления внимательно наблюдал за своим гостем, словно пытаясь понять, насколько глубокие изменения произошли в нем после пережитой трагедии и пребывании в монастыре. Наконец, придя к каким-то своим выводам, Рымов поставил чашку на стол, поднялся и, глянув на наручные часы, произнес:

— Сейчас половина одиннадцатого. Я должен ехать на совещание к председателю комитета, потом на проверку в одно из подчиненных подразделений. В общем, меня не будет часов до семи вечера. Вера и мой кабинет в твоем полном распоряжении. Ручки, бумага — все у меня на столе, материалы дела тоже. Где находится туалет, ты знаешь. Обед Вера тебе принесет. Дерзай, и очень тебя прошу, отнесись к этому делу со всей ответственностью. Всем, что в моих силах, я тебе помогу, ты только найди мне подельников этой Лучкович. Если нужно будет ехать в Грецию, я это организую, сделаю тебе визу, деньги тоже изыщу.

Он вышел из комнаты отдыха, Серафим последовал за ним следом.

— Найди мне их, сыщик, — с нажимом произнес генерал еще раз, покидая кабинет, — мне это очень нужно. Лично мне!

* * *

Когда Серафим садился за стол изучать материалы дела, он все еще продолжал находиться под впечатлением от последних слов Рымова. «Это нужно лично мне, найди их мне» — такое он слышал от столь высокого начальника впервые. Интересно, какую истинную цель преследует генерал?

Томов дела было двенадцать. В бытность своей службы следователем, когда ему передавали уголовные дела для дальнейшего производства от других следователей, Мирутин всегда начинал знакомиться с ними с конца. Как это предпочитают делать опытные адвокаты. Оловянный — педант и чистюля. Все тома одинакового объема, аккуратно сшиты и пронумерованы.

Первый же процессуальный документ, который он прочитал, поразил его. Это был протокол объявления обвиняемой Лучкович и ее защитнику об окончании предварительного следствия.

«Выходит, дело фактически закончено, — растерянно размышлял Мирутин. — И обвиняемая проходит по нему одна. Но зачем тогда Рымову привлекать к этому делу меня, да еще на стадии его окончания и передачи в суд? Каковы его мотивы? Ведь даже если этих людей убили Стеклов или Изместьев, оба они мертвы».

Он с большим интересом углубился в изучение дела.

Первые пять томов дела содержали в себе материалы, собранные греческими правоохранителями и их заверенный перевод на русский язык. Для того, чтобы сделать по ним определенные выводы, Мирутину хватило двух с половиной часов. Часть из этих материалов он сфотографировал на айфон. Кое-какие детали пришлось кропотливо записать на бумаге.

Некоторые из этих деталей сыщик счел весьма любопытными. Например, при осмотре тела судьи Стеклова греческий судебно-медицинский эксперт указал, что в затылочно-теменной области головы трупа имеется небольшая вдавленная рана, которая получена при жизни. Подтверждение этому Мирутин обнаружил и на фотографии трупа судьи, вид сзади.

Еще одним открытием для него стало то, что трое мужчин, включая Изместьева, были убиты из пистолетов «ТТ» и «ПМ». Однако ни стреляных гильз, ни самих пистолетов на острове найдено не было. Зато их обнаружили водолазы на дне моря, недалеко от того места, где покоились убитые.

Отметил для себя Серафим и то, что осмотр места происшествия проводили почти два десятка профессионалов в течение двух суток, но заграничный паспорт или вообще какой-либо документ, удостоверяющий личность Стеклова обнаружен так и не был. А ведь если он шел топиться, то почему бы ему не оставить свои документы на острове?

После небольшого отдыха он снова приступил к ознакомлению с делом. Из материалов усматривалось, что судья Стеклов за день до прилета в Грецию в спешном порядке взял отпуск и утром следующего дня прибыл чартером из Москвы на остров Крит. Факт пересечения им государственной границы был установлен. Кроме того, греки нашли и допросили таксиста, который вез Стеклова до побережья. Тот уверенно опознал судью по фотографии. Нашла полиция и паром, на котором судья добрался до острова Гавдос, а с ним и трех свидетелей, видевших его сходящим на сушу.

А вот дальше следы судьи терялись. Оперируя этими фактами можно было предположить, что на острове Гавдос настоящего судью Стеклова могли похитить и держать в плену несколько дней, пока его двойник и Изместьев не выполнят свое гнусное дело. После чего, Стеклова могли привезти к острову Гавдопула, ударить чем-то тяжелым по голове, сбросить с лодки и утопить. А его двойника спокойно эвакуировать. Но почему же к таким выводам не пришло следствие? Это непрофессионализм или нежелание вешать на управление громкий «висяк»? В этом предстояло разобраться.

Бывший «важняк» глубоко задумался. Он отодвинул от себя том дела, который читал, взял ручку и лист бумаги и сосредоточенно стал чертить схему. Главное, саму суть он ухватил. Механизм совершения преступления, хотя пока это ничем не подтверждено, мог быть именно таким. Теперь осталось включить логику и понять, кто мог быть этим «двойником» Стеклова, и каков был у него мотив.

Мозговой штурм начался. Мысли и умозаключения словно прорвало. Ручка лихорадочно забегала по бумаге, то записывая очередное предположение, то безжалостно его перечеркивая.