Тринадцать - [32]

Однако выждав некоторое время, один из этой троицы неслышно покинул свой номер и, ступая как можно тише, спустился вниз, в столовую. Там он осторожно взял одну из семи красных карт, вышел через второй вход на улицу и из искусно замаскированного тайника изъял финский нож.

После этого, он, стараясь не шуметь, по коридору дошел до парадного входа и так, чтобы его нельзя было заметить, выглянул наружу. Убедившись, что остальные находятся на безопасном для него от дома расстоянии, преступник, а это был именно он, подкрался к двери номера Семенченко и прислушался. До него донесся звук журчащей воды.

— Вот и отлично, — пробормотал убийца, аккуратно поворачивая в замке ключ. Он вошел в номер, неслышно прикрыл дверь и притаился, натянув на руки легкие черные лайковые перчатки.

Долго ждать ему не пришлось. Дверь распахнулась, и ничего не подозревавший Степан шагнул вперед, навстречу своей гибели. Первый удар финки вошел ему в пупок, погрузив лезвие внутрь по самую рукоятку.

Он согнулся, не в силах от боли произнести ни слова. Второй удар окровавленного лезвия пришелся точно в сердце.

Несмотря на то, что крови было много, убийца не позволил уже мертвому телу упасть, чтобы не наделать шума. Он аккуратно сопроводил падение, уложил на пол то, что еще несколько мгновений назад было Степаном Емельяненко, и осторожно вытер о мертвое тело лезвие ножа.

Быстро, но безо всякой суеты, преступник зашел в ванную комнату, где аккуратно вымыл перчатки, на которых были следы от крови и нож. Он внимательно осмотрел себя в зеркале и, убедившись, что кровавых следов на нем нет, также неслышно, как и вошел, покинул место преступления, не забыв закрыть дверь снаружи и оставить в замке ключ. Карту на месте происшествия он оставлять не стал.

* * *

К вечеру погода испортилась. На море начался шторм, поначалу слабый, но после того, как ветер усилился, и небо заволокло свинцом, набегавшие на берег волны покрылись белыми барашками и приняли угрожающие размеры. Чаек видно не было, а небо то и дело раздирало молниями, после чего раздавался оглушительный грохот грома. Спустя некоторое время хляби небесные окончательно разодрались, и на остров хлынул сильный ливень.

Находиться в столовой, где собрались шестеро мужчин, было неуютно. Порывами ветра сетку, прикрывавшую вход в столовую с улицы, постоянно забрасывало внутрь, а теперь и вовсе заносило дождевую влагу.

Изместьев, сидевший во главе стола, глянул на часы. Было начало девятого.

— Предлагаю перенести ужин на второй этаж, в мой номер. Возражений нет?

Его предложение было одобрено, но оставался один чисто технический момент: в номере Олега Викторовича, как и в других номерах, не было ни стола, ни стульев.

Однако это недоразумение было быстро преодолено и через несколько минут один из столов, находившихся на кухне, как и стулья были перенесены в его комнату. Туда же из холодильников перекочевали спиртные напитки, вода и закуска.

Когда они стали занимать места за столом, Афиногенов поинтересовался:

— А что мы будем делать со Степаном?

— Мы позовем его сюда, — как ни в чем не бывало, ответил Изместьев, — А когда выпьем и поедим, то ляжем спать здесь все вместе. Тогда не нужно будет ставить никакой караул. В любом случае убийца не сможет убить никого из нас, поскольку оружия тут нет, а, чуть что, мы повяжем его с поличным.

— Мудро, — отозвался Захар, с уважением глядя на старшего. — Решились все-таки?

— Я думаю, что мы все же не следователи и не судьи, чтобы без суда и следствия лишать человека свободы. Тем более, что не раз мы уже с вами ошибались.

— Кто пойдет его звать? — спросил Стеклов.

— А все вместе и пойдем, — отозвался главный.

То, что они увидели внизу, их ошеломило.

Степан лежал в коридоре своего номера в луже свернувшейся крови, а в животе и сердце у него зияли две большие дыры.

— Отнесите его в комнату напротив, — только и смог вымолвить Олег Викторович, у которого перехватило от увиденного дыхание. — И… и посмотрите, сколько осталось карт?

В начале десятого шестерка собралась за столом. В воздухе повисла гнетущая тишина. Каждый старался не смотреть в глаза другим.

Наконец, тяжело вздохнув, Изместьев попросил наполнить рюмки коньяком и, встав, произнес краткую поминальную речь.

Все молча и не чокаясь, осушили свои рюмки.

— Давайте мы все-таки попытаемся вычислить убийцу? — предложил Афиногенов. — Я отказываюсь верить в то, что это невозможно сделать. Логика — штука сильная, лично я в этом уверен.

— Давайте, — поддакнул ему Шкандыба. — А то в последнее время я нахожусь словно в каком-то летаргическом сне. Как будто все это происходит не со мной, а с кем-то другим.

— Предлагаю сделать вот что, — без особого энтузиазма подал голос судья. — Каждый из нас сейчас подробно расскажет, что он делал с момента заточения Степана в номер Петра. А потом можно будет сопоставить эти новые данные с тем, что мы уже слышали ранее.

— Тогда я начну с себя, — произнес офицер. — Самообладание и прежняя выдержка постепенно возвращались к нему после пережитого шока. — Я практически сразу поднялся сюда, в этот номер, и находился тут до самого вечера, никуда не выходя, пока час назад не спустился вниз, в столовую.